и взяв с собой зонт, Ксения вышла на набережную. Тут дул довольно сильный ветер, который моментально выворачивал зонт. А если зонт сложить, то дождь грозил быстро промочить насквозь. Ксения решила уйти подальше от моря и погулять немного по тенистым переулкам старого города. Здесь было темнее, хотя большинство улиц все же было освещено то там, то тут торчащими фонарями. Поплутав полчасика под дождем, Ксения свернула назад к дому. В этот дождливый поздний вечер на улицах практически не было людей, потому, когда она, обернувшись, увидела, что позади нее кто-то идет, она сначала испытала нечто вроде облечения: чувствовать себя единственным пешеходом на улице курортного города было непривычно и неуютно. Но когда, обернувшись еще пару раз, Ксения обнаружила на некотором расстоянии позади себя все ту же высокую фигуру в дождевике, ей сделалось немного не по себе. Она притормозила на перекрестке, и человек, идущий сзади, тоже остановился. Ксения увидела, как сквозь тьму и дождь просвечивают две зелено-желтые светоотражательные полоски на оторочке прорезей для рук. Она прибавила шагу и стала оглядываться все чаще. Преследователя видно не было, только две зеленые полоски светились в темноте, как зеленые глаза из дурацкой страшилки, которую она рассказывала в спальне пионерлагеря после отбоя. Воспоминание о зеленых глазах скорее успокоило и даже рассмешило, а не напугало, но тут у Ксении перед взором ясно встала фотография из Анфисиного блога – двое на пирсе: бедняга Николай и второй в темно-синем дождевике с желто-зелеными полосками возле прорезей для рук. Ксению охватила такая жуткая паника, что она перестала понимать, где она находится и куда идет. Она старалась идти быстрее, сворачивая с одной улицы на другую. Зонт вывернулся наизнанку, спицы, кажется, сломались совсем, Ксения бросила зонт и пустилась бежать, не разбирая дороги. Но в этот момент в голеностопе что-то хрустнуло, нога предательски подвернулась, и Ксения поняла, что теперь она не только бежать, но и идти-то едва сможет. Попытавшись еще немного проскакать на левой ноге, подволакивая правую, Ксения продвинулась еще на полметра вперед и жалобно заскулив, осела прямо на мокрый тротуар. Человек в дождевике, подошел ближе и поднял руку. Ксения закрыла глаза, ожидая удара по голове. Она почему-то ясно увидела перед собой Светлану, которая учительским голосом советовала ей бросить эти игры в мисс Марпл. Но теперь уж поздно пить боржоми. Ксения вжала голову в колени и начала дышать, как собака в жару. Вот сейчас все и кончится, господи помоги мне.

Но прошла минута-другая, удара не последовало. Ксения с опаской открыла один глаз, потом другой. Темнота и дождь. Струи дождя затекали за ворот куртки – но Ксения ощутила это только сейчас. Не рискуя подняться, она обследовала взглядом пространство вокруг и, когда повернула взгляд вправо, увидела низко, почти на уровне земли светящиеся светоотражательные полоски. Ее преследователь сидел рядом с ней на тротуаре почти в такой же позе, что и она: скорчившись и обхватив голову руками, – как бесформенный куль. Потом из прорези в этом куле выпросталась рука, протянулась по направлению к ней и молодой мужской голос сказал: «Вставайте, холодно сидеть, наверное». Ксения оперлась на протянутую руку и встала. Встал и тот, кто сидел рядом, оказавшись сантиметров на двадцать выше ее.

–– Вы можете идти? – спросил тот же голос.

–– Не знаю, попробую, – ответила Ксения.

–– Тут совсем рядом есть ресторанчик, он работает, наверное. Давайте туда зайдем, а то дождь тут, ветер.

Ксения, счастливая тем, что господь ее пожалел и жизнь продолжается, была готова на все. Она повисла на руке мужчины и поволоклась в ту сторону, куда и он. Ресторан или скорее ресторанчик оказался действительно в двух шагах.

Они зашли, сняли и отряхнули дождевик и куртку, и уселись за предложенный официантом столик.

–– Вы чего хотите? – спросил то ли преследователь, то ли спаситель.

–– Я бы вина выпила или чаю горячего, – ответила Ксения. Только у меня с собой денег нет, разве что левов пять наскребу по карманам.

–– Ну на бокал вина у меня хватит, – сказал ее ви-за-ви. А, может, ракии хотите?

–– Давайте ракии, – расхрабрилась Ксения.

В общем-то она уже поняла, что перед ней тот самый адмирал, напряженными поисками которого она была занята все последние дни. Но она так промокла, так устала и так была дезориентирована, что не испытывала ни страха, ни любопытства. Чувствовала только холод и какую-то неопределенную тоску.

Парень заказал два по сто ракии и один на двоих шопский салат в качестве закуски.

Когда официант принес выпивку, Ксения подняла стопку и сказала: «Ну, за знакомство» – понимая, что это звучит глупо.

–– Меня Михаил зовут, а Вас как? – спросил парень.

–– Ксения. Ксения Петровна.

–-Я знаю, Ксения Петровна, что Вы меня ищете. Что Вы мои часы нашли на пляже у камней и что вы показывали Бориной маме фотографию, где эти часы у меня на руке и расспрашивали про Адмирала. Это я пошутил однажды, а Борисик стал меня так называть

–– Вы простите, Михаил, я Вас действительно искала. – Ракия быстро ударила Ксении в голову. – Я Вас чуть ли не в убийцы зачислила, знаете—хихикнула Ксения и сама передернулась от того, как мерзко получилось. – Простите меня, это я в доморощенные сыщицы заигралась. Типа «следствие ведет Евлампия Тараканова». Простите великодушно.

–– Так ведь я убийца и есть – вдруг твердо и просто сказал Михаил.

–– То есть как? Вы шутите что ли? Это сейчас такой джок, как говорит мой внучок?

–– Никакой не джок, а чистая правда. Можно, тетя Ксеня, я Вам все расскажу?

–– Тетя Ксеня – сразило Ксению наповал. Ей почудилось, что сейчас Михаил скажет: «Вы только дайте честное слово, что никому не расскажете», и она поклянется самым крепким пионерским словом хранить эту военную тайну.

Однако рассказ Михаила был совсем не давал повода для стеба или иронии.

Глава двадцать пятая

История была рассказана такая. Жил-был в Москве мальчик Миша со своей мамой Леной. Папа, наверное, когда-то тоже у них был, но Миша его не помнил и не знал. Еще была бабушка, но она умерла, когда Миша был маленьким, оставив дочери Лене небольшую квартиру, зато почти в центре Москвы. Мишина мама работала в школе учительницей русского и литературы, брала любые дополнительные часы и репетиторство, чтобы было на что растить сына. Миша провел часть своего раннего детства в школе, сидя на задней парте и рисуя, пока мама занималась