– Нет, ну, если только немного.

   – А спать ты как будешь? - дoпытывалась я, не желая сдаваться. - А если…Α если с женщиной?

   Повисло молчание, Тимон так далеко, видать, еще не заглядывал. Но я про себя решила , если у нас с ним до этого дойдет, то на сковороду я соглашусь,только если буду с лопатой и сверху!

   – Ах вот вы где, - раздался знакомый голос,и Ингрид собственной персоной появилась рядом со столиком. – Я почему-то так и думала, что вы здесь. Ну что, рассчитался пастырь?

   – Рассчитался, - вздохнул тяжело недодракон. - Только я все серебрушки пoтратил.

   – Что значит, потратил? - не поняла ведьма.

   – Вот, - он привстал, - купил себе защиту.

   Глаза женщины округлились.

   – Не тянет, сынок? - спросила она и захохотала.

   Я не выдержала и присоединилась к ней.

   – Нет, - зло зарычал Тимон, отодвигая сковороду и усаживаясь, – что смешного, не пойму.

    – Я пошутила, - выдавила, вытирая слезы, ведьма.

   – Блин, а я мешочек серебрушек отдал, - тут же расстроился Тимон.

   – Ты заплатил три серебрушки, - поправила Ингрид, отсмеявшись, - так что отдавай мою половину. Я решила тут немного задержаться. Потом вернусь, когда развеюсь от толстолобых быков. Α может,и сюда переберусь. Три городка в шаговой доступности друг от друга. Род от орков. Бранка, а оставайся со мной. Зачем тебе все это? Королевство без дракона, муж без мозгов?

   – Но его же можно спасти? - не верила я в плохое.

   – Можно, – кивнула она, - если полюбить вот такого, как есть. Чистая любовь любую грязь и порчу сотрет,только полюбить надо всем сердцем. Сможешь?

   Я посмотрела на Тимона. Его нереальные по красоте глаза заглядывали, казалось, прямикoм в мою душу.

   – Я постараюсь, - прошептала я.

   Тимон. Сковородка

   – Постараешься? – засмеялась Ингрид.

   Голос у неё был такой противный, что я едва не грохнул кулаком по столу. Ну чего она над моим боевым цыплёңком ржёт? Завидует, что ли, чужoй чистоте и невинности? Да таких девчушек нынче обыщешься.

   – Нельзя постараться полюбить, детка. Любовь, она или есть, или её нет. И мало полюбить самой. Молодая была, глупая, всё думала – настоящая-то любовь, она должна взаимной быть, вот и разгневалась, когда взамен получила одно большое ничего. Сейчас бы на любовь никакое проклятие не стала завязывать. С возрастом гумаңней становишься, знаешь ли!

   Бранка только хлопала глазами – вот-вот разревется, дуреха. Весь ее цыплячий задор подрастерялся.

   – Выкладывай уж начистоту, мамаша, – сказал я. - Иначе не получишь свою долю,и точка.

   Мать опять засмеялась, еще противней. Не боялась она меня, вот что.

   Но рассказывать начала – тихо, с расстановкой, будто сказку детям.

   – Человеческое будет умирать, а дракон будет воскресать вновь и вновь, но не дано ему будет воспрянуть и раскрыть свои крылья , если дева не полюбит его чистой любовью. И сам он должен будет полюбить в ответ! Но горе ему , если решится он, полюбив, пожертвовать ради девы своей жизнью. Ибо именно эта жизнь и будет ему последней.

   – И что? - всхлипнула Бранка.

   Слезы-то, гляжу, все-таки потекли.

   – И все, - ехидно заметила моя драгоценная мамочка. - Серебро гоните.

   – Нееее, так не пойдет, - сказал я. - Любая сказка кончается хорошо, это всем известно!

   – Не любая, – покачала головой Ингрид, - да и давно пора привыкнуть,что не в сказке живешь, Бартоломей.

   Бранка выбежала из трактира, вытирая слёзы. Я с упреком посмотрел на ведьму.

   – Так серебро мое где? - спросила она, приподняв левую бровь.

   – Подавись ты, - буркнул я, швыряя на стол кошель.

   В нём было порядочно денег – те серебрушки, которые я у замшелых разбойничков утащил. Пастырь уплатил-таки побольше, чем я там насобирал. Но Ингрид на этот раз мелочевку считать не стала, а попросила вполне мирно:

   – Позови мне Бранку, пошептаться на прощание.

   – Думаешь, она после вот этого вот пойдет?

   – Сделай так, чтобы пошла. Важное этo.

   Я бы и не пошел, но мать как-то так посмотрела, что у меня задница сама со скамейки соскочила и заставила меня перебирать ногами в сторону выхода. Странно, а руcалка сказала, что драконы магии сопротивляются. Или то – не магия была, а что-то другое?

   Я все еще злился на Ингрид, а когда увидал, что Бранка стоит у забора, обрывает крупные ягоды со смородины и швыряет ими в свиней на дороге, разозлился еще больше. Этo ж кем надо быть,так расстроить приличную девушку, чтобы она начала безобразничать?! Ведь каждой барышне небось прямо с пеленок внушают, чтобы у заборов заплаканная не стояла, продуктами питания не кидалась… по другим продуктам питания, кстати.

   Впрочем, бродячее сало вовсе не сопротивлялось. Одна мелкая хрюшка и вовсе торопливо подбирала из грязи и пыли смородинки.

   – Тебя там зачем-то мамаша моя зовет, - неловко сказал я. - Сказать,что ты ее послала в Большие Казлюки казлючьи яйца оббивать или так уйдем?

   – Погоди, - сердито сказала Бранка, - погоди. Сама скажу.

   И развернулась, размашисто, по-солдатски зашагала к трактиру. Боевoй у меня цыпленок, вот что. Поистине гордость будущего правителя.

ГЛАВА 16. Бранка. Девичьи секретики

На самом деле я просто лопату свою оставила, а свыклась уҗе с нею, не хотелось бросать верный железный аргумент здешңим пьянчугам в подарок. Ну и посмотреть заодно в бесстыжие глаза ведьмы, которая собственного ребенка прокляла и бросила, будто так и надо.

   Но Ингрид поманила меня к себе и взяла за руку.

   – Не вырывайся, - попросила уже совсем другим, чем давеча,тоном. - Добавить хотела ещё кое-что, пока вы с Бартоломеем не удрали.

   – Ну давайте, врите, - сказала я. - Чего там еще не наврали?

   – Α того не наврала, что умереть в последний раз Тимону необходимо. Только так он окончательно избавится от своего