Шрифт:
Закладка:
— Да пошла ты на хер! — Вот с такими словами и швырнул.
Все бы ничего, но именно в этот момент во двор заходила его Марьяна. А она по селу ходила, как в театр собралась. Понял? Тщательно уложенные кудри, шляпка с вуалью, светлый летний костюм… И что она видит? Её муж, пьяный, окровавленный и взбешенный, кидает в нее здоровенный, окровавленный и измазанный говном орущий сверток. А потом еще и послал крепким словцом…
Матвей Егорыч откинул голову назад и громко расхохотался. А мне вот было не смешно. Дед откровенно тянул время.
— Очень занимательная история. — Я улыбнулся Матвею Егорычу. — Оценил. Пахома не помню. Но проникся всей душой. Давайте по делу теперь. Как я к Вам приехал? Зачем? Что говорил?
— Да? Не помнишь… — Матвей Егорыч задумчиво пожевал губами, — Ну, да черт с ним. В общем, смотрю, крадётся кто-то в кустах. Я ж по-тихому с Борькой подобрался к забору. Жду. Глядь, а в калитку твоя башка пролезла. Думаю, ну совсем, видать, у Жорика с головой проблемы. Ежели он по огородам, как неизвестно кто, лазит. Ну я возьми да и гаркни у тебя над головой. А ты вскочил, глаза вытаращил, стоишь, хлопаешь зеньками. И вот что интересно, Борька тебе совсем не рад был. Ты же знаешь, как Борис к тебе благоволит. У Вас с ним это…единение душ. А тут ни в какую… Говорю, Борька, глянь, кто приехал. Из самого города к нам пожаловал. А Борька задницей повернулся, да еще и котяхов накидал. Прямо перед тобой. Во, думаю, чудны дела твои, Господи…
— Матвей Егорыч… — Я глубоко вздохнул, а потом выдохнул. Говорят, аутотренинг и правильное дыхание помогают в момент нервного напряжения. Хрена там. Напряжение стало только сильнее. Как бы не взорваться.
— Аааа…Да, понял, понял…Ближе к делу. Так вот… — Матвей Егорыч помолчал несколько минут, затем спросил меня с надеждой. — Жорик, может, не надо? Ты говорил до последнего не рассказывать. Пока сам мне тот случай не напомнишь. То бишь, выходит, знал, что у тебя очередной провал приключится.
— Надо. Точно надо. А теперь тем более. Получается, я приехал к Вам, поговорил, просил помочь, но мне же самому ни о чем не рассказывать? Так?
— Да вот и я поначалу подумал, совсем ты того — Дед Мотя покрутил пальцем у виска. — Ладно…В общем, вот что было. Ты сказал, мол, явился к тебе парень. Сергей. Вроде так. Этот Сергей тебе значит начал что-то говорить непонятное. Сказал, мол, сам он из Воробьевки. А приехал, главное, пацан этот, к тебе в Москву. Я чегой-то вспоминал, вспоминал…Особо не вспомнил. Серег то, как собак нерезаных. Но не это главное. Он, этот парень, тебе значит какие-то фотографии притащил. Расспрашивать стал, мол, что, да как. Уж не знаю, что там на этих фотографиях. Но тебя они сильно…беспокоили. Хотя, «беспокоили» это ты так сказал. Вид то у тебя такой был, будто ты со страху того и гляди обосрешьься….
— А когда это произошло? По моим словам. Когда приехал этот Сергей?
— Дык сказал, почти сразу после смерти родителей и произошло. В общем, что-то Вы не поделили. Парень этот разругался с тобой и убежал. А фотографии, значит, остались. Ты подумал, мол, псих. Мало ли психов. Тем более, что в Зеленухах было, не помнишь совсем. Но дюже, сказал, фотографии эти опасные. Ты их прибрал. А потом, прям совсем скоро, к тебе вроде бы люди пришли. Товарищи…
Матвей Егорыч многозначительно повел глазами куда-то в угол комнаты. Видимо, так он намекал на Комитет.
— Тут подробно ничего сказать не могу. Ты и сам не особо откровенничал. Сказал, мол, узнали они про эти фотографии, не понятно как, и пришли выяснить. Требовали предоставить на их суд. А ты ж не дурак. Ответил, мол, знать ничего не знаю. Но что удивительно, культурно пришли, с разговорами. Ты сразу на этого Сергея и подумал. Больше то некому. Главное, когда я тебя про них расспрашивал, про фотографии, ты аж в лице менялся. Но сказал, нельзя их вообще на свет божий доставать. Но суть то вот в чем. Товарищам ты ж, значит, ответил, что совсем не понимаешь, о чем речь. А они тебе сказали, что тоже перестанут понимать, о чем речь, ежели вы придете к соглашению. И вроде как, тебе пришлось…сотрудничать. Вот так ты назвал. За детали и подробности тоже говорить отказался. Мол, опасное это дело. А потом уже перешел к цели своего проезда. Сказал, что Семен много рассказывал про деревню. Про меня, про Андрюху. И ты понял, рассчитывать не на кого, кроме нас. Мол, мы не подведем. Сказал надо фотографии эти спрятать. Так, чтоб никто их не нашел. Это, значится первая просьба была.
— Первая? — Я слушал деда, а сам пытался сообразить, что за хрень. Ладно, допустим Серега, мой настоящий отец, разыскал Милославского в Москве. Другого Сереги быть не может. Ладно, допустим, стал расспрашивать о том, что случилось и сунул фотки Жорику. Тот охренел, увидев Аристарха во всей красе. Выгнал гостя. Но тот зачем к чекистам полез? У нас же нормальные отношения были. Практически, друзья. И еще… Милославский, выходит, знал, что очень скоро у него случится очередной провал в памяти. Ждал этого.
— Ага. А вторая… Сказал, мол, скоро надо нам с Андрюхой в столицу приехать. Побыть тут. И просил… Как бы это выразиться… Шуму побольше навести. Те, кто за тобой присматривают, чтоб меня да Андрюху за деревенских дурачков приняли. Такие, знаешь, из колхоза явились, ни черта не соображают.
— Почему Вы согласились помочь? — Я внимательно посмотрел на Матвея Егорыча.
— Почему… — Он потер подбородок. — Да хрен его знает. Наверное, потому что тебе и правда помощь была нужна. Выглядел ты…плохо выглядел. Не чужой ведь. Да и потом. Почти два года носу не казал. Раз приехал, видать, на самом деле приперло.
— Я эти фотографии с собой привез?
— Тут точно не скажу. Но была у тебя в руках сумка. С ночевкой мы вопрос так решили. Ты на погосте, в сторожке остался до утра. И ночью шатался по кладбищу. Один. Я ж с тобой там время коротал. Дюже тебе не по себе было. И мы вроде заснули,
