антидота, поэтому девушку не полностью парализовало вколотым ей препаратом. И, так как она брыкалась, остались следы на запястьях и щиколотках от веревки, которой их связывали. А еще, судя по всему, пыталась выбраться из машины, царапалась, отсюда и след под ногтями.

– Похоже на правду. И да, волос, найденный в ране на запястье – джут.

– Тук-тук, можно? – раздался позади мужской голос. В дверном проеме стояли Леонид Морозов и московский следователь.

Еще сегодня, при осмотре тела на месте преступления, Скоблев попросился присутствовать на вскрытии. Никто из здешних следователей обычно такого рвения не проявлял, да и Тимохина не любила лишних глаз, но отказать Роману не смогла.

Наталья Юрьевна перевела взгляд на часы, отмечая, что мужчины пришли вовремя. Минута в минуту.

– Я надеюсь, вы еще не начинали? – все с той же легкой улыбкой проговорил Леонид и подошел к столу, за которым сидела Тимохина с бумагами в руках. – Наталья Юрьевна, это вам, – он положил перед женщиной ее любимый белый шоколад с лесными орехами.

– Спасибо, Ленечка, – патологоанатом расплылась в благодарной улыбке. – Нет, не начинали. Вон там, в шкафу, возьмите халаты и проходите во второй зал. Я пока все подготовлю.

Отложив документы, Тимохина встала и вышла из кабинета.

***

На секционном столе лежала девушка, обернутая в белоснежную простыню. Молодая и красивая, подумала Наталья, глядя на мертвенно-бледное лицо. Несмотря на более чем тридцатилетний стаж, вот таких молодых девушек или парней ей всегда становилось жаль вдвойне. Старики хоть пожили, а эти только начинали, и вдруг кто-то взял и забрал у них эту возможность.

– Вы уже выяснили личность убитой? – не поднимая взгляда, проговорила Наталья Юрьевна, беря в руки ножницы и разрезая ткань простыни.

– Еще нет. Работаем, – ответил Скоблев, внимательно следивший за каждым действием патологоанатома.

– На теле жертвы обнаружены гематомы на обеих руках в области запястий и на щиколотках. Скорее всего, ее связывали джутовой, судя по оставшемуся в ране волоску, веревкой. Смотрите сюда, – Тимохина указала на маленькую ранку от укола. – Такой след встречается у каждой убитой, но у этой девушки их два. После взятия анализов выяснилось – в момент похищения она была изрядно пьяна, в связи с чем средство, которое им всем вкалывали, подействовало не в полной мере. Алкоголь практически нейтрализовал его, вот потому у нее и получилось оказывать сопротивление. Но вряд ли долго. Остальные поверхности тела чистые.

Женщина снова обвела труп взглядом, ища хоть что-то еще, способное им помочь.

– Знаете, мне кажется, с ней работал профессионал, как и с другими девушками. Вы посмотрите какой ровный и аккуратный стежок. Обычный человек не смог бы настолько профессионально удалить орган. Хотя я, наверное, уже об этом говорила, – Наталья Юрьевна в процессе разговора аккуратно удаляла нити, наложенные на разрез. Края кожи расходились, показывая черную дыру.

– То есть, вы хотите сказать, нам нужно искать врача?

– Возможно. Или человека, прошедшего медицинские курсы, – спокойным голосом произнесла Тимохина, удаляя последнюю нитку. Отложив скальпель, взяла пинцет, аккуратно достала небольшой свернутый листок папоротника и положила на поднос. – Была удалена матка.

– У первой жертвы вырезан мозг, у второй – сердце, у третьей – легкие, у четвертой – матка. А дальше? Знаете, мне с каждым днем все больше верится в Франкенштейна. Убийца вырезает самые важные человеческие органы, – поморщившись, сказал Леня. Он вообще терпеть не мог находиться на вскрытиях: потом целый день мутило, и не хотелось еду даже видеть. Морозов никогда не понимал, как после всего Наталья Юрьевна или ее коллеги нормально спят и едят.

– Если так, то возрождать планируется женщину, – добавила Тимохина.

– Почему? – не понял Леонид.

– Матка – женский орган, самое важное, что есть у женщины. То, где вынашивается ребенок.

В зале повисла тишина. Леня Морозов смотрел на тело девушки и уже ничему не удивлялся. После сегодняшнего представления Ольги, когда она пустила кровь, а та зажила своей жизнью, впитываясь в траву и землю, следователь бы и в существование пресловутого Франкенштейна поверил. А иначе зачем этому ненормальному органы девчонок?

– Кстати, – Тимохина оторвалась от трупа и посмотрела на мужчин, стоящих напротив, – под ногтями жертвы обнаружена алькантара. Видимо, во время сопротивления царапала обивку. Возможно, в машине убийцы есть следы от ногтей, ну или другие вещи, указывающие на личность жертвы. К примеру, кусочек ногтя, отломившегося и оставшегося в ткани, или упавший с головы волос.

– Если бы только знать, в какой машине искать, – задумчиво проговорил Скоблев.

 Еще с утра он дал задание операм выяснить личность погибшей и где та была перед тем, как ее похитили. Пока же Роману оставалось только предполагать.

Почему-то вдруг подумалось об Оле, которая сейчас должна быть дома. Леня рассказал, что в поисках ответов отвез девушку в лес, на место третьего убийства. Только вот допроса не получилось. Оля показала Морозову то, в чем пока сомневался Скоблев. Рома вообще считал себя еще тем скептиком и предпочитал всему находить объяснения. Но в этом городе есть многое, чему просто-напросто нет никаких объяснений.

Тимохина, отодвинув поднос с монетой и сухим листом папоротника, посмотрела на труп, лежащей на секционном столе. За годы своей работы женщина видела многое: разнообразные трупы вплоть до последних стадий разложения; тела, настолько изуродованные огнем, что почти не походили на человеческие. Труп этой девушки был практически нетронутым, не считая синих следов на запястьях и щиколотках, ну и конечно же, небольшого разреза внизу живота. Именно оттуда Наталья Юрьевна недавно и достала сверток, оставленный убийцей.

Женщина посмотрела на спокойное лицо погибшей. При жизни, когда на нем сверкала улыбка, мужчины наверняка сворачивали головы вслед красавице. А теперь на теле уже появились первые признаки разложения в виде небольших трупных пятен.

Наталья бросила быстрый взгляд на длинные тонкие пальцы с когда-то аккуратным маникюром. Пальцы пианистки. Сейчас же половина ногтей обломана, а под остальными виднелась черная грязь.

– Ну что, приступим? – тихо спросила Тимохина у своего ассистента, и тот молча кивнул.

Женщина взяла скальпель и стала делать надрезы не грудине. Спустя некоторое время из-под лоскутов кожи показались ребра, и тогда ассистент, взяв секатор, начал их кромсать. Морозов и Скоблев инстинктивно отошли подальше от секционного стола, где безжалостно и спокойно патологоанатом и ее помощник работали с телом.

Роман посмотрел на Тимохину. Лицо женщины ничего не выражало, она была невозмутима и уверена в себе. У Скоблева почему-то никак не вязалась внешность хрупкой симпатичной блондинки, пусть и в возрасте, с мясником, могущим разобрать тело по частям и даже не поморщиться.

В распахнутой грудной клетке виднелись сердце и