Мне хочется простонать от ее податливости. Ладошка легонько сжимает меня, и я снова захлопываю глаза. Вот как с ней держать себя в руках? Это невыносимо.

— Расстегни ремень, — велю. Голоса давно нет, я хриплю. Наблюдаю, как она быстро справляется с ремнем. — Теперь ширинку.

Уже медленнее, кусая губы, но Рада справляется. Помогаю ей, оттягивая боксеры, выпуская рвущийся наружу, уже давно каменный член. Девочка прикрывает глаза, начиная краснеть.

— Не надо так реагировать, он может оскорбиться, — усмехаюсь я, указывая глазами на член. — Приласкай его. Познакомьтесь ближе.

Уже сам кусаю губы, поскольку девочка проходится пальчиками по налитой головке.

Мать вашу!

Я же кончу сейчас, не дожидаясь ее сладкого ротика.

— Смелее, детка, — ее пальчики исследуют мой член, рассматривает, облизывая губы.

Аааа! Лучше бы она так не делала.

— Сожми его! — сам накрываю ее ладонь, сжимаю, начиная водить нашими руками туда-сюда. — Да, вот так, сладкая, — отпускаю, зарываюсь в ее волосы, другой рукой пощипываю твёрдые бусинки сосков, ласкаю, начиная сбивчиво глотать воздух.

Это нереально хорошо. И дело не в стимуляции, дело в самой Раде. Подбрасывает от возбуждения именно с этой девочкой. Детка увлекается, заигрывая с моим членом.

— Хватит! — выходит агрессивно, почти рычаще. Перехватываю член. — Открой ротик, — ее губы послушно размыкаются, а глаза пьяные-пьяные. Вожу членом по ее губам, пачкая головку помадой. Да! Я об этом мечтал. Не могу сдержать хриплого стона. Ей не нужно ничего говорить, девочка сама выпускает язычок, облизывая головку. — Обхвати губами! — уже не контролирую голос, выдавая агрессивно возбужденные приказы. Когда ее губы смыкаются на моем члене, а невероятно красивые глаза смотрят на меня в ожидании одобрения, меня окончательно срывает. — Останови меня, если это будет слишком! — выдыхаю, начиная толкаться в ее рот глубже, фиксируя голову, сжимая волосы.

Трахаю ее ротик глубже и глубже, даю отдышаться и толкаюсь снова, хрипло рыча от охрененного удовольствия, чувствуя, как член пульсирует у нее во рту.

— Бля… — выдыхаю, закатывая глаза.

Девочка не боится, не сопротивляется, а покорно принимает все, что я ей даю. Я невменяем сейчас, но четко понимаю, что не хочу вот так кончать в ее сладкий ротик. Отнимаю член, заглядывая в ее ошалелые глаза. Рада содрогается, словно тоже на грани. Детку заводит минет. Это не девочка, это подарок.

— Хватит! — беру ее за плечи, поднимая на ноги. Сам встаю с кресла и впиваюсь в ее влажные от моей смазки губы. Целую, жадно глотая, долго, горячо, кусаю пухлые губы, ощущая, как барабанит сердце, как трясет от перевозбуждения, как сводит пах.

Отрываюсь от ее губ, резко разворачиваю к себе спиной.

— На колени, на кресло! — в голосе только приказ, не могу сейчас иначе.

Девочка теряется, сам ставлю ее в нужную позу, нажимая на плечи, чтобы прогнулась, дергая на себя попку. Запускаю пару пальцев в нее — горячая, мокрая, бархатная, содрогается, сжимается, когда я нащупываю нужную точку. Утыкаюсь членом в ее складочки, наклоняюсь, обхватываю ее под грудью, целую, кусая подрагивающие плечи, и резко, одним толчком вхожу в девочку, получая в ответ вскрик.

— Больно? — замираю, задыхаюсь. Если она сейчас меня остановит, я сдохну.

— Нет, шокирующе, — нервно усмехается.

— Сейчас будет хорошо. Очень хорошо, — начинаю медленно двигаться, продолжая ласкать губами ее плечи, шею, что-то шепчу на ухо, говоря о том, какая она горячая, вкусная, нежно целую, ускоряясь снизу, имея ее уже грубее, жёстче. Но Рада не жалуется, она поймала мою волну, наше общее безумие, растворяясь в этом сумасшествии. И с удовольствием все принимает. Это моя девочка. Моя… Но не моя… И от этого хочется выть. Вспышка нереального кайфа несет за собой горечь…

***

Раннее утро, девочка еще спит. А я не сомкнул глаз. Полночи мы разговаривали. Она сидела у меня на коленях, опустив голову на плечо, я курил, вырисовывая узоры на ее спине, и рассказывал о детстве, о родителях, о молодости, о том, каким был распиздяем, даже о первой школьной любви. Всю правду, только правду. Только не о том, зачем она со мной, как так вышло и какой я мудила буду в ее глазах в скором времени.

Остальные полночи она спала на моей груди, сопя, подрагивая ресницами, а я думал, напрягая мозги до головной боли.

Думал о том, как могу выйти белым и пушистым из этой истории, но так и не нашел ни одного варианта.

Рада спит на животе, повернув голову в мою сторону, обнаженная, наполовину укрытая одеялом. Рассматриваю красные следы от моих голодных поцелуев на ее плечах и шее. Красиво. Мне нравятся отметины на ее коже. Мне нравится, что она носит мою одержимость на себе.

Аккуратно, стараясь не разбудить, убираю волосы с ее лица. Красивая девочка. Боже, какая она красивая, нежная, уязвимая, чистая, а я испачкал. Нет, не тело, я испачкал ей душу.

На тумбе вибрирует мой телефон. Хватаю его, смотрю на дисплей.

Наталья… Сжимаю челюсть.

Будь она неладна!

Будь они все прокляты, и я вместе с ними!

Сбрасываю звонок, поднимаюсь с кровати, стараясь не разбудить девочку. Телефон снова вибрирует, игнорирую, намеренно сбрасывая звонок. Пусть понервничает.

Натягиваю первые попавшиеся штаны и кидаю взгляд на Раду, сжимаю челюсть и выхожу из спальни, прикрывая дверь. Пока делаю себе кофе, еще пару раз злобно ухмыляюсь, когда начинают сыпаться сообщения. Какая нервная сучка!

Беру чашку кофе, открываю окно, прикуриваю сигарету, затягиваюсь. Бросать нужно эту убивающую меня привычку, тошнит уже, но… Холодно, но я дышу морозным воздухом. Телефон снова вибрирует, нажимаю на значок ответа.

— Слушаю, — ухмыляюсь.

— Север, ты охренел! — вопит женщина.

— Определенно, причем давно.

— Позволь спросить, чем ты таким там был занят?

— Это личное, — намеренно злю Наталью. — Есть еще вопросы или у тебя все?

— В час дня встреча с адвокатом и нотариусом. Ты обработал девочку?

Молчу, сжимая челюсть.

— Север!

Морщусь от ее истеричного вопля.

— Не ори! — рычу в ответ. — Почему сегодня?

— Потому что послезавтра Новый год, и мы застрянем еще на десять дней.

— Ясно. Адрес скинь, мы будем.

— Замечательно, — уже довольно усмехается.

— Адрес скинешь сообщением.

Наталья еще что-то говорит, но я не слушаю,