При виде непоправимой беды, в которой могла быть виновата лошадь, Александра, несмотря на все его обычное хладнокровие, охватила ярость. Он вскинул карабин, прицелился и готов был сразить животное пулей.

Но Альбер, на сей раз более спокойный, быстро отвел ружье.

– Ты с ума сошел! – сказал он своему другу, ослепленному гневом. – Мало тебе одной беды? Ты забываешь, что лошади еще будут нам не то что полезны, а прямо-таки необходимы.

– Если только какая-нибудь из них не сыграет с нами поганую шутку. Нам положительно не везет с лошадьми. Из-за лошади я чуть-чуть не был раздавлен слоном, тебя и Жозефа лошади понесли в заросли, и вы спаслись только чудом, а теперь нам предстоит погибнуть от жажды опять-таки из-за лошади!.. Нет, право, это уж чересчур. Таких помощников убивать надо!..

– Да будет тебе, успокойся! Я вижу, твоя старая ненависть к лошадям только усилилась…

– Я действительно давно их ненавижу, но теперь они мне стали омерзительны.

– Карай! Я не разделяю твоих взглядов. По моему мнению, напротив, лошадь – необходимый помощник путешественника. Сейчас я, кстати, вскочу на этого невольного виновника и отправлюсь в разведку. Вы следуйте за мной, и побыстрей: мне кажется, стоит поторопиться, надо использовать время, пока солнце еще не печет вовсю. Как твое мнение, Зуга?

– Правильно, белый вождь. Отправляйся. Но будь осторожен, ибо мы на земле бушменов, а они, когда видят белого, способны на всякую гадость.

– Почему?

– Потому что недавно сюда приходили белые и полубелые и покупали людей…

– Работорговцы? – с негодованием воскликнул молодой человек. – Но я считал, что эта гнусная профессия упразднена.

– Увы, нет. За водку, за табак, за ткани черные вожди делают набеги на краали, похищают жителей и отдают их людям, у которых белые лица и длинные бороды.

– Ну уж если и меня примут за такого гнусного барышника, мне будет нетрудно оправдаться. Зато уж сами барышники пусть лучше не подходят ко мне слишком близко. Во всяком случае, спасибо за совет. Я еду. До скорого свидания.

Мастер Виль взгромоздился на другую лошадь, нагруженную среди прочего боеприпасами, запасным оружием и провиантом, и все тронулись по следам всадника, которого уже скрывала густая трава.

Первый переход проделали молча. Александр, опустив голову, предавался размышлениям и перекатывал во рту перламутровую пуговицу от своей шерстяной рубашки. Жозеф шел за ним след в след и молчал. Позади, непроницаемый и мрачный, плелся миссионер. Шествие замыкал грустный Виль, который уже, быть может, раскаивался в своей глупой затее и, во всяком случае, испытывал неловкость от сознания, что столь многим обязан великодушным преступникам.

В полдень сделали привал и позавтракали. Завтрак был мрачный. Без питья билтонг застревал в горле несчастных жаждущих и не мог пройти по пищеводу. Было такое ощущение, точно жуешь паклю. Вдобавок начинало беспокоить долгое отсутствие Альбера, так что решили не задерживаться, хотя зной стоял безжалостный.

После мучительного дня, сложность которого легко представить, наступила ночь. Пришлось остановиться, несмотря на то что запасы энергии путешественников еще не иссякли. Развели огонь, и Жозеф кое-как собрал поужинать, но никто к еде не притронулся. Мысли об Альбере перешли в мучительную тревогу. Александр изнемогал от усталости и жажды, но усидеть на месте не мог. Несмотря на ночное время и опасность повстречаться с дикими зверями, он уже собирался выйти на поиски своего друга, когда послышался тяжелый, заглушенный конский топот. Александр и Жозеф закричали от радости, увидев Альбера. Забыв усталость, они бросились ему на шею:

– Ну, дружище, и заставил же ты нас тревожиться! Ты, надеюсь, цел и невредим? Какие новости? Нашел ли ты воду? Говори!..

– Право, я и сам не знаю, – весело ответил Альбер, соскакивая на землю. – Я, во всяком случае, набрел на нечто вроде деревушки. Мое появление вызвало невероятную растерянность. Но поберегись-ка. Дело в том, что я загнал лошадь. Сейчас она упадет. Смотри, как бы она тебя не задела, когда начнутся судороги. Хорошо, что мы тогда ее не убили, потому что она здорово мне послужила. Но она окажет нам еще одну услугу. Вы, вероятно, умираете от жажды, как я понимаю.

– В буквальном смысле слова. У меня нет сил говорить. Виски у меня сжало, как клещами, а огонь костра кажется кроваво-красным.

– Ну вот, я и привез вам попить.

– Правда?

– Конечно правда! Питье не очень вкусное, но что уж там – в темноте пить можно. А я пил и днем.

– Оттого ты так весел?.. Давай!

– Пожалуйста. Но должен тебе объяснить…

– Никаких объяснений. Давай скорей. Я выпью все. Даже если это кровь.

– Вот ты сам все и сказал. В Мексике, пересекая пустыню Сонора, мы всегда так делали. Мне не раз случалось в подобных обстоятельствах пустить кровь лошади и пить прямо из вены, превозмогая отвращение. Только что я вскрыл шейную вену этому бедному буцефалу, прильнул ртом к ране и напился. Это меня сразу подкрепило. Я наложил перевязку из шипов мимозы и ниток, выдернутых из назатыльника, и кровотечение приостановилось. Надо извлечь шип, и кровь потечет снова. Тогда можно будет пить. Конечно, противно до тошноты, но ничего не поделаешь. Сейчас я ей свяжу ноги… Готово. Ты нашел?

– Не могу… Не могу пить… кровь.

– Торопись… Она подыхает… Видишь, она уже хрипит!..

Его преподобие лежал на животе, уткнувшись лицом в песок, но не пропустил ни одного слова из советов Альбера. Он встал, шатаясь подошел к лошади, которая уже агонизировала, обнял ее за шею и стал пить ее кровь, как вампир. Наконец он оторвался, заткнул рану пальцем и, обернув измазанное кровью лицо к жаждущему Жозефу, сказал ему глухим голосом:

– Ваша очередь. Еще не поздно.

Каталонец колебался секунду. Лошадь сделала резкое движение, палец лжемиссионера соскользнул с надреза, и длинная красная струя пролилась на землю. Альбер прижал голову лошади коленом:

– Да пей же… Кровь уходит, а это ваша жизнь!.. Она уходит из ваших жил…

Жозеф, преодолевая отвращение, долгими глотками пил ужасный напиток и сделал знак Александру, но тот мотнул головой в знак отказа.

– Нет, я никогда не смогу, – пробормотал он с неописуемым отвращением.

– Вспомни, малокровные женщины и дети ходят на скотобойни и стаканами пьют кровь только что зарезанных животных!..

– Возможно! Но что касается меня, все мое тело трясет от отвращения… Мастер Виль, пейте, если вам угодно.

Полицейский не заставил повторять это приглашение. Он тоже прильнул ртом