До моего дома оставалось всего ничего. Я с наслаждением ехал по моему прекрасному городу, мимо красивых фигуристых девушек, уличных торговцев, городовых, студентов, деловых мужчин и женщин в строгих костюмах. Мимо памятников великим людям и задумчивых поэтов-кандидатов на будущие памятники. Мимо прекрасных скверов и фонтанов, прекрасных, построенных лучшими архитекторами зданий, словом, всего того, чем наш Константинополь завораживал и влюблял в себя любого, кто в него приезжал.

Моё настроение поднялось ещё больше, когда, на моё счастье, прямо по моей улице я увидел продавца гиро с такой же тележкой, как и возле дома Петрова. На этот раз я предусмотрительно перевёл «ладошку» в беззвучный режим, и, весело жуя бутерброд, зашёл в квартиру.

— Матвей Михайлович, — с порога укорил меня Тарас, — ну зачем вы эту ерунду покупаете? Сказали бы мне, я бы лучшие ингредиенты…

— Всё-всё, Тарас, — отмахнулся я, поднимаясь к себе — пиджак из машины забери.

В своих комнатах я быстро выскочил из костюма и завалился на кровать, чтобы получить наконец заслуженный отдых. Я лениво листал новостную ленту на «ладошке», пока кое-что не привлекло моё внимание.

«Убийство Насима Фануччи, преступного авторитета района, расположенного между улицами Карла Пиратского и Ивана Айвазовского, привела к началу войны за влияние в районе» — сообщал новостной портал «Царьградскийглашатай. ри»

«Раньше всё на одном человеке держалось тут. Как он говорил, так и было. Лет двадцать назад он заявил о себе. Почти мальчишка, он в одиночку подмял под себя все мелкие группировки. После этого все платили ему. Никто не мог и близко к нему подойти без его дозволения: Яром он владел. Видать, и на него нашлась управа, раз его ножом попотчевали». — Заявлял анонимный комментарий местного жителя.

Я пробежал глазами текст статьи и наткнулся на предложение:

«Градоначальник Константинополя Александр Меньшиков ввёл полицейские отряды для поддержания порядка и заявил о том, что проведёт реконструкцию района после того, как покончит с криминалом».

Я закрыл статью. Что мне всегда нравилось, так это то, как наши имперские чиновники делают заявления: «Я введу отряды», «Я проведу реконструкцию». Человек берёт на себя ответственность за свои действия. Казалось бы, разве может быть иначе?

А вот может. Какое-то время своей жизни я посещал гимназию, так вот у нашего учителя географии была привычка: он постоянно говорил «уточняется, когда будут экзамены», вместо «я уточняю, когда будут экзамены», «дано распоряжение», вместо «директор дал распоряжение». Был он всеобщим посмешищем даже среди других учителей, и в итоге, по отношению к нему, как бы он сам сказал, «состоялось увольнение».

Ввод же элитных полицейских отрядов давно был необходим этому району, судя по тому нападению, что произошло там со мной. Думаю, там, в связи с перераспределением криминальных сил и вводом полиции, начнётся такая катавасия, что никто и не вспомнит о дворянине, который это всё затеял. То есть, обо мне.

Съездить, что ли, посмотреть, что там происходит? Я вдруг остро почувствовал, чем хочу заняться.

— Тарас! — крикнул я, — мой беговой костюм!

Беговым костюмом у меня называлось не то, что обычно люди подразумевают под подобным названием: велосипедки там какие-то или лосины. Беговым костюмом я называл легкие серые штаны из плотной ткани, такую же куртку и маску-балаклаву. Также к костюму прилагались наколенники и налокотники, и лёгкий кевларовый шлем.

Почему я называл такой наряд беговым костюмом? Потому что в нём я любил бегать по крышам, прыгая с одной на другую, залезать на всякие городские возвышенности, одним словом, заниматься паркуром.

Лишённый Яра, я любил развлечения, связанные с держанием баланса, такие как сёрфинг или с быстрым и ловким преодолением препятствий, такие как паркур.

Вообще, паркур считался развлечением простолюдинов, так как требовал непрезентабельной беготни по крышам бедных районов, где дома стоят близко, а также периодического валяния в пыли после прыжков или падений. Занимающийся подобным досугом княжич выглядел бы несолидно, что могло бы послужить поводом для разных разговоров в обществе, поэтому я делал это в маске.

Как пустышка, я уже по определению был никчёмным и позорным явлением в нашем уважаемом роду, поэтому лично для меня не было чем-то постыдным увлечься простонародной забавой. К тому же, по факту, паркуром увлекались единицы, даже среди простого люда, так как он требовал большой ловкости и постоянного преодоления страха поскользнуться или сорваться с какой-нибудь стены или крыши.

Тарас был в курсе моего увлечения, ведь в поместье, где я вырос, не было густо стоящих крыш, которые бы образовали для меня трассу для паркура. Поэтому я, в возрасте лет тринадцати, целый месяц гонял Тараса и свору местных мальчишек из детей прислуги, которые строили для меня трассу в лесу.

Узнав об этом, отец распорядился, чтобы Тарас достал где-то оптом несколько грузовиков пластиковых бутылок, которые образовали под трассой что-то вроде подушки безопасности, которая не сгниёт под дождями и ветрами.

Он же распорядился, чтобы мне пошили костюм и изготовили наколенники, налокотники и шлем. Трасса представляла собой канаты, соединяющие сосны на большой высоте. Были там и мосты без перил, и места, где нужно было прыгать с дерева на дерево, надеясь только на свою цепкость.

Каждый раз, когда мы приезжали в большой город, я старался выделить время на то, чтобы куда-нибудь залезть или разведать новые места в плане того, где бы побегать. Делал я всё это, как раз надев то, что я называл «беговым костюмом». Ну и, само собой, маску.

— Куда собрались, Матвей Михайлович? — спросил Тарас, заглядывая ко мне.

— Поедем на Пиратского, — ответил я.

— Так там же спецоперация, — возразил дядька, судя по всему, тоже видевший новости.

— Нормально, — махнул я рукой, — веселее будет.

Тарас только запыхтел, но ничего не сказал. С одной стороны, я его понимал: случись что со мной, объясняться с моим отцом придётся ему, Тарасу. С другой, мне было скучно, за окном был прекрасный летний день, а я давно не упражнялся в паркуре.

Я быстро размялся, надел костюм, который принёс Тарас и спустился к «ЗИЛу».

— Ты — за руль, — бросил я дядьке, сам садясь на пассажирское сиденье спереди.

До самого района доехать не удалось, так как оцепление начиналось раньше. Околоточный надзиратель, скучавший у ограждения, выставил вперёд открытую ладонь, давая понять, что дальше проезда нет.

— Поезжай направо, — сказал я. В том направлении дорога шла в гору, на каком-то промежутке равняясь с крышами невысоких зданий за оцеплением.

— Останови здесь, — указал я.

Тарас прижал машину к обочине. Я засунул «ладошку» в специальный карман, расположенный на груди, и застегнул