хозяйственных новациях (керамическая лепная посуда из глины с примесью шерсти, «вафельный» орнамент сосудов), воздействуя также на генетическую основу, антропологический облик и, вероятно, язык аборигенов. Северная Фенноскандия становится ареалом саамов, и с приручением северного оленя, переходом к оленеводству (не позднее рубежа н. э.) они занимают устойчивую, но ограниченную экологическую нишу полярной Фенноскандии, сохраняя ее до наших дней (Шумкин, 2001: 20–21).

Саамы – носители языка, принадлежащего финно-угорской (урало-алтайской) языковой семье, при этом достаточно обособленного по отношению к ближайшим в языковом отношении родственным финнам (суоми) и еще более – «индоевропейцам» скандинавам (германцам). Первоначальное finn в норвежском (и шведском) относилось именно к саамам; собственно финны называли их lappi, лопари (отсюда древнерусское лопь, как fenni Тацита, относящееся также скорее к саамским соседям северных германцев). Финмаркен Норвегии, как и Лапландия Финляндии – это Край саамов (обитающих и на Кольском полуострове).

«Индейцы Европы», саамы создали и передали всем последующим насельникам Скандобалтики выработанные в мезолите и неолите («новокаменном» веке) основные адаптивно-адаптационные средства и навыки северной, приморской, лесной и тундровой культуры: морского промысла и судостроения, охоты и рыболовства, собирательства, утилизации основных природных материалов – камня (кремня, кварца, сланца, жировика), дерева (включая лозу и кору), кожи, меха, птичьего пуха и перьев, способов обработки и применения рыбы, мяса и жира морских животных, сохраняющиеся в этнографических культурах норвежцев и шведов, финнов и русских поморов. Каркасная лодка и охотничьи снасти, ловчие ямы и силки, простейшие лесные жилища, лампы-жировики, зимняя баня в чуме или землянке с печью-каменкой, как и поклонные скалы и камни – «сейти», представления о морских, небесных, горных, тундровых и лесных, земных и подземных силах и духах стали базовым вкладом саамов в дальнейшее развитие культуры приполярного Севера. Оленеводство обеспечивало независимость хозяйственного уклада и даже выгодный обмен с южными и восточными соседями, а по мере сближения тех с цивилизацией Средиземноморья саамы становятся главными поставщиками не только дефицитных и прочных кож оленей и морских животных, китового уса, моржовой кости, но и ценнейшего из сырьевых ресурсов Севера в глазах окружающего мира – пушнины. Промысел соболя, белки, горностая, песца, рыси, бобра приобретает хозяйственное и внешнеторговое значение для Скандинавии в период 300–800 гг., непосредственно предшествующий эпохе викингов, и саамы в этот период выступают самостоятельными и значимыми поставщиками «пушного экспорта» (Zachrisson, 1996).

Скандинавы долго видели в «финнах» могущественных колдунов, владык полярной ночи и зимнего холода, знатоков тайн земли и моря. У лапландцев, как свидетельствуют саги, они перенимали опыт изготовления крупных мореходных лодок, «в производстве которых саамы были, оказывается, большими мастерами» (Шумкин, 2001: 19), передавали на воспитание их старейшинам своих молодых наследников и даже заключали соглашения посредством брачных союзов: так Гуннхильд, могущественная жена норвежского конунга Эйрика Блодикса (Кровавая Секира), родом из Бьярмаланда (Страны Бьярмов, Русского Севера), «была очень красива и умна и умела колдовать» (Сага об Эгиле, XXXVII). Сохранявшее долгое время, до конца эпохи викингов, основы культуры каменного века (Stenberger, 1977: 231–235), лесное и приморское саамское население Фенноскандии оставалось основными ее обитателями на всем пространстве к северу от Северо-Западной Норвегии и Средней Швеции.

Южная часть Скандинавского полуострова, Сконе и Дания вновь становятся очагом культурных новаций и импульсов расселения дальше на Север с переходом к климату «атлантического периода» (7750–5100 лет назад, т. е. ок. 5750–3100 лет до н. э.). Наступает резкое потепление: климат Сконе той поры сравнивают с современным климатом Средиземноморского побережья Франции. Этот самый теплый период за всю историю Скандобалтийского субконтинента характеризовали теплое лето, мягкая зима, переменчивая и солнечная погода, обилие лесной, луговой и водной растительности. Побережье Литоринового моря у датских и германских берегов, острова Зунда и Сконе становятся ареалом культуры Эртебёлле, морских собирателей, оставивших на своих стоянках грандиозные «кьёккемёддинги», «кухонные кучи» – огромные скопления раковин, костей рыб и животных.

Эпонимный памятник Эртебёлле в Дании представлял собою кьёккемёддинг длиной 140 м, шириной 30–40 м и высотой до 1,5 м; в слое с миллионами створок раковины Litorina litorea найдено несколько тысяч кремневых орудий (в том числе характерные для неолита массивные топоры – резаки и мотыги, и трапециевидные, в отличие от длиннолезвийных мезолитических, наконечники стрел) и первые образцы скандинавской керамики, толстостенные округлые остродонные сосуды, украшенные рубчиками или ямками по краю венчика, овальные блюдца – жировые лампы возле очагов; среди костей есть человеческие, со следами каннибализма, правда, «остается открытым вопрос о причинах антропофагии: связана ли она с недостатком пищи или имела ритуальное значение» (Монгайт, 1973: 188). Первую из причин приходится отбросить: обилие пищи в этих приморских стоянках безусловно, моллюски и морские водоросли, рыба, добыча зубра, благородного оленя, косули, кабана, водоплавающей птицы, сбор птичьих яиц обеспечивали, судя по распространению и мощности кьёккемёддингов, устойчивое и беззаботное существование у берегов теплого моря. Ожерелья из вымываемого морем янтаря (необработанного, но просверленного), в несколько тяжеловесных нарядных нитей массивных и разноцветных, сверкающих «солнечных камней», появляются с этого времени как устойчивая часть скандинавского женского убора, а в целом уклад жизни напоминал таитянский или гавайский и никогда более потом не возникал в этом виде в условиях Европейского Севера.

Вероятно, к этому времени восходит архетип северных представлений о благословенных «Островах Блаженных» у ирландцев, прекрасном «Острове Туле» (Фуле) у германцев античности, закрепившийся и за именем собственным Сконе – Skon-ey, «Прекрасный Остров». Со вступлением в следующий, суббореальный климатический период (с сохраняющимся теплым летом, но наступлением холодных зим) неолитические племена Северной Европы в III – первой половине II тыс. до н. э. совершили переход от охотничье-рыболовческого и собирательского, присваивающего, к производящему земледельческо-скотоводческому хозяйству. В западной части Балтики и Южной Скандинавии его становление связано с распространением культур, создавших керамику в виде воронковидных кубков, каменные рабочие и боевые топоры, погребальные сооружения из массивных валунов и плит – мегалиты (дольмены, «коридорные гробницы», каменные насыпи).

1.2. Неолитическая революция Севера. Строители мегалитов

Между 6000–4000 гг. до н. э. в Средней Европе, на территориях значительно южнее Скандобалтики складывается массив раннеземледельческих европейских культур линейно-ленточной керамики, разместившийся в лессовой полосе плодородных почв речных долин и равнин, от современного Белграда до Брюсселя и от Рейна до Днестра, с экспансией во Францию, Румынию и далее на Балканы, в зону раннеземледельческих культур «расписной керамики», предшественников Эгейского и Крито-Микенского мира древнейших цивилизаций Европы (Чайлд, 1956).

Население этих культур освоило мотыжное земледелие, возделывало ячмень, полбу, пшеницу, выращивало бобы, горох, чечевицу, лен. Первоначально недолговременные поселения, связанные с подсечно-огневым земледелием, располагались на небольших участках. «Люди линейно-ленточной керамики» строили столбовые дома длиной до 27 м, шириной 6 м, характерным орудием подсечного земледелия были каменные колодкообразные топоры, необходимые для вырубки леса, позднее появляются шлифованные кремневые топоры, прочерченная по глине линейно-ленточная орнаментация керамических сосудов сменяется накольчатой, по которой