в виде помощи и грантов, чтобы помочь развивающимся странам собрать эти деньги. Многие страны Юга, все еще не оправившиеся от долговых обязательств и неблагоприятного торгового баланса, хотели, чтобы финансирование Рамочной конвенции ООН об изменении климата (РКИК) было "дополнительным к существующим потокам официальной помощи развитию", которые были установлены на уровне 0,7% от валового национального продукта (ВНП) развитых государств. Большинство развитых стран, включая Японию, США, Германию, Канаду и Австралию, не были готовы дать такую гарантию, и, несмотря на то, что эти слова в итоге были включены в текст, попытки дать определение "новым и дополнительным" были отложены.

Ожесточенные споры велись и по поводу того, как будут распоряжаться этими средствами. В то время как развивающиеся страны приняли "Пекинскую декларацию", призывающую к созданию общего "Зеленого фонда", развитые страны в конечном итоге добились своего, поскольку Глобальный экологический фонд (ГЭФ) Всемирного банка стал головным агентством. К сожалению, это мало что дало развивающимся странам в плане распределения средств доноров, поскольку развитые страны сохранили тиски Бреттон-Вудских институтов. Несмотря на то, что развивающиеся страны активно выступали против этого шага, считая, что эти институты находятся в зависимости от стран, ответственных за их бедность, тот факт, что Америка и Европа добились своего, свидетельствует лишь о том, насколько эти институты поддерживаются мощью и ресурсами горстки стран.

Пожалуй, самым значительным наследием конференции в Рио-де-Жанейро и крупной победой развивающихся стран стала дифференциация стран по степени их исторической ответственности, в частности, на страны Приложения I и Приложения II, причем на первые ложится основная часть ответственности, что включает в себя горячо оспариваемую формулу общей, но дифференцированной ответственности (CBDR) за изменение климата. Хотя РКИК ООН сыграла решающую роль в создании ряда таких ключевых принципов, не стоит забывать, что Соединенные Штаты ратифицировали договор только после того, как сделали заявление о том, что "США не принимают никакой интерпретации седьмого принципа (CBDR), которая подразумевала бы признание или принятие Соединенными Штатами каких-либо международных обязательств или ответственности, или какого-либо уменьшения ответственности развивающихся стран". По сути, Америка заявила, что, хотя она "признает" историческую роль развитых стран в усугублении деградации окружающей среды, она не будет принимать никаких обязательных обязательств по изменению ситуации. К сожалению, в этом вопросе США добились своего, и никаких конкретных сроков или целей по выбросам установлено не было.

Конференция в Рио-де-Жанейро дает нам возможность по-настоящему оценить значение понятия "устойчивое развитие". Несмотря на извечное наследие колониализма и неудачную политику структурной перестройки, развитые страны постоянно не желали менять свой собственный образ жизни, предпочитая выторговать либо более мягкую сделку, либо такую, при которой развивающиеся страны согласились бы на большую долю бремени. Сама конференция проходила в то время, когда многие страны Глобального Юга еще только оправлялись от негативных последствий неолиберальной политики МВФ и Всемирного банка. Несмотря на очевидные недостатки либерализации торговли, тогдашний директор-распорядитель МВФ Мишель Камдессю утверждал, что она приведет к увеличению инвестиций в менее загрязняющие окружающую среду технологии, а повышение эффективности автоматически послужит сохранению природных ресурсов. Это было сомнительное утверждение. Действительно, было бы наивно или неискренне полагать, что с колониализмом в конце ХХ века было покончено. Если суверенные государства теперь могли осуществлять контроль над территорией, то крупные транснациональные корпорации по-прежнему держали ресурсы в тисках. Рассмотрим, например, тенденцию развития системы "макиладора" в Мексике - термин, применяемый к практике иностранных компаний, создающих в Мексике заводы с единственной целью экспорта своей продукции в страну происхождения компании. В 1990-е годы почти 75% этих иностранных компаний были американскими, а промышленные отходы, производимые этими "макиладорами", в то время без разбора сбрасывались в Мексике, что стало причиной ряда заболеваний, таких как врожденные дефекты и выкидыши. Хотя мексиканцы, возможно, и были благодарны США за создание рабочих мест в их стране путем открытия там заводов, в конечном итоге США не просто получали товары, произведенные дешевле силами низкооплачиваемых работников, но и фактически экспортировали отходы и экологические вредности, которые могли возникнуть в результате производства этих товаров в США.

Еще один пример - дельта реки Нигер. Сама по себе эта территория является одной из важнейших прибрежных морских экосистем мира, но в то же время здесь находятся огромные залежи нефти, добыча которой на протяжении десятилетий транснациональными корпорациями принесла с 1960-х годов прибыль, оцениваемую в 600 млрд. долл. Несмотря на это, дельта Нигера - один из беднейших районов мира, погрязший в конфликтах и безработице; на долю нескольких доминирующих игроков, таких как Shell, ExxonMobil, Chevron-Texaco, приходится примерно 99% добычи сырой нефти. История этих компаний показывает, что разливы нефти и неэффективное обращение с отходами привели к масштабному ухудшению состояния окружающей среды в дельте. Одна из наиболее вопиющих катастроф, произошедшая в 1980-х годах, привела к разливу более 8,4 млн. галлонов нефтис в Атлантический океан с предприятия компании Texaco, что привело к гибели нескольких человек в результате загрязнения и утрате морского биоразнообразия в этом районе.

Несмотря на это, усилия развивающихся стран по сдерживанию расточительности ТНК не увенчались успехом. Центр ООН по транснациональным корпорациям (UNCTC), который в то время входил в состав ЮНКТАД, разработал ряд рекомендаций для включения в итоговую декларацию саммита, в которых были прописаны экологические нормы для бизнеса. Однако корпоративные лоббистские группы, такие как Международная торговая палата (МТП), чрезвычайно активно препятствовали включению подобных рекомендаций в итоговый документ. Под давлением американцев тогдашний генеральный секретарь ООН Бутрос Бутрос-Гали закрыл сам Центр. Фактически американские дипломаты активно лоббировали достижение консенсуса по документу и его рекомендациям. В итоге все рекомендации, касающиеся кодекса корпоративного поведения, были сняты с повестки дня, а тогдашний генеральный секретарь "Саммита Земли" Морис Стронг предложил новой корпоративной лоббистской группе - Всемирному совету бизнеса за устойчивое развитие (WBCSD) - самостоятельно подготовить рекомендации по промышленности и устойчивому развитию. В итоге сам документ содержал лишь пустую болтовню о том, как бизнес может улучшить устойчивое развитие, без каких-либо реальных обязательств по решению проблем, с которыми столкнулись развивающиеся страны.

В конечном счете, реальный успех Саммита Земли в Рио-де-Жанейро заключался в том, что он привлек внимание общественности - как на Севере, так и на Юге - к реалиям деградации окружающей среды и (в определенной степени) к ее связи с развитием. В Рио-де-Жанейро правительства стран мира начали осознавать, что сценарий "бизнес как обычно" просто недостаточен для решения сложных проблем, связанных с изменением климата, и что экономическая и политическая архитектура должна перестроить свои подходы для решения этой проблемы. В своей заключительной речи Бутрос-Гали положительно отозвался о "духе Рио", проявившемся в ходе саммита: «Человеку уже недостаточно любить своего ближнего,