Разворачиваюсь и выхожу из его кабинета.

Звиздец!

В какой момент он узнал меня? А что если с самого начала? Он поэтому вел себя как засранец?

Звонит мой рабочий телефон. Это секретарь с ресепшен внизу хочет сообщить мне, что меня ждет водитель. Я надеваю пальто, беру сумочку и, все еще ошарашенная, выхожу из приемной.

В студии я провожу почти целый день. Меня стригут, делают модное окрашивание и укладку, корректируют форму бровей, и чего-то там еще, делают маникюр и даже мейк-ап.

На мое изумление — зачем мне мейк-ап, девушка отвечает, что она хочет показать мне правильную технику, наиболее подходящую к моему типу лица.

Она объясняет, а я старательно запоминаю. Раз уж я все равно здесь, то почему бы не воспользоваться?

В довершение всего, мне еще приносят несколько комплектов офисной одежды моего размера.

Уж не знаю, хотел ли Арсен меня таким образом унизить, или я и правда недотягивала до уровня его личного помощника, но итог всех этих стараний меня поражает.

В зеркало на меня смотрит шикарная, изысканная и невероятно красивая деловая женщина.

Ее объемные, слегка волнистые, волосы темно-медового оттенка с золотистым отливом собраны в небрежный “хвост”. Кожа нежная и гладкая, словно бы светится изнутри.

Серо-голубые глаза, подчеркнутые тенями, выглядят кошачьими, а губы сочные и словно бы слегка припухлые. Макияж неброский, но довольно решительный, в отличие от моего обычного, еле заметного.

На ней шелковая черная блузка, великолепно сидящая серая юбка-карандаш чуть ниже колена, обтягивающая бедра, и изящные туфли на каблуках. Женщина в зеркале выглядит одновременно элегантно и сексуально. Неприлично роскошно и очень дорого.

Вау!

Стою и рассматриваю себя несколько минут, не в силах отвести взгляд. Невероятно! Это и правда я?

Когда я отрываю, наконец, взгляд от зеркала, то замечаю, что в помещение входит… Арсен.

Глава 25

Он замечает меня и застывает.

Я тоже замираю. Чувствую себя очень неоднозначно.

С одной стороны, я выгляжу отлично, и, как женщине, мне это не может не нравится.

А с другой, вся эта процедура насильственного преображения кажется мне ужасно унизительной!

Понимаю, что скорее всего, это какая-то игра, смысла которой я не понимаю. И это здорово бесит. Ощущаю себя марионеткой. Пешкой, которую разыгрывают вслепую. И как на все это правильно реагировать не представляю.

Смотрю на него, а мои щеки пылают от гнева и смущения. Какая дурацкая ситуация!

Арсен разглядывает меня, а я не знаю, куда деть руки, и вообще как себя вести. Градус неловкости просто зашкаливает.

— Ты очень красивая, — внезапно говорит он.

У меня сердце в груди подскакивает. Ой, дурочка-а-а…

Лера, немедленно возьми себя в руки и держи дистанцию! Он тут над тобой издевается и проводит какие-то унизительные эксперименты, а ты реагируешь как глупая школьница!

Злюсь на саму себя.

— Благодарю, — сухо произношу я и с вызовом поднимаю подбородок: — Сейчас вы довольны, Арсений Игоревич?

— Да, — просто отвечает он.

Я пытаюсь распознать какие-то эмоции на его лице, но это невероятно трудно.

Однако в его глазах нет насмешки. Я не замечаю в нем ни злорадства, ни высокомерия. Это странно, ведь именно эти чувства я ожидаю увидеть.

Но мне вообще сложно его читать. Он всегда был очень сдержан.

От непонимания сержусь еще больше.

— Зачем это все было нужно? — хмурюсь я.

— Потому что я так захотел.

Ну да, не ожидала же я и впрямь, что он раскроет мне все карты?

Ладно, это не совсем тот случай, когда стоит закатывать скандал, хоть и очень хочется. Моя гордость уже порядком наломала дров. Наверное, стоит пока прикусить язычок. Я знала, что легко не будет.

Его взгляд между тем скользит по моему лицу. Он все такой же пронзительный, как тогда, четырнадцать лет назад, и это мешает мысли и заставляет сердце биться чаще.

Ловлю странное чувство дежавю, словно на мгновение перенеслась в прошлое.

— Поехали, — его бархатистый голос возвращает меня к реальности.

Арсен берет пакеты с моей новой одеждой, мы выходим из студии и идем к его автомобилю. Он открывает передо мной дверь.

— Вы могли бы прислать водителя… — тушуюсь я.

— Мог бы.

Разговор не клеится. Мы молча едем в сторону моего дома.

Это молчание вновь угнетает меня, особенно сейчас, когда я знаю, что он меня помнит. Между нами стена из прошлого и его непонятного поведения в настоящем.

К счастью, сегодня в салоне играет тихая музыка — все лучше, чем гробовая тишина.

Я не настолько наивна, чтобы думать, что в нем взыграли какие-то старые чувства, ведь я прекрасно знаю, что у него не было ко мне никаких чувств.

Эти минуты в автомобиле наедине с Арсеном даются мне нелегко, и я начинаю думать, что, возможно, это было не такое уж правильное решение — согласиться работать с ним. Выдержу ли я? Может, стоило остаться на складе? Да, было бы дольше, но…

Так, отставить панику, Лера! Тебе нужно продержаться всего каких-то несколько месяцев. А потом ипотека и… и похрен на его игры!

Автомобиль въезжает во двор, и Арсен припарковывает его на свободном месте.

Уже открываю было рот, чтобы поблагодарить, попрощаться и поскорее сбежать, как вдруг он произносит:

— Лера, скажи мне точную дату рождения твоей дочери.

От этих слов сердце подпрыгивает в груди и делает кульбит.

Спокойно! Я предполагала, что он спросит. Это логичный вопрос. Тут нет ничего такого.

Сижу очень прямо и напряженно, и смотрю прямо перед собой, не могу даже повернуться в его сторону.

— Ты ведь знаешь.

В жизни не поверю, что он это уже не выяснил.

— Знаю.

— Это не твоя дочь, Арсен, — со всей силы сжимаю ремешок своей сумочки.

— Уверена?

— Абсолютно. Мы с Виктором поженились, и она родилась в браке с ним, — спокойно говорю я.

Это легко можно проверить. Уверена, что он и так это сделал.

В ушах “тум-тум-тум”.

Арсен молчит.

Я бросаю взгляд на него украдкой и вижу, что он смотрит куда через боковое стекло.

— А это, случайно, не она? — вдруг спрашивает он.

Я перевожу взгляд и вижу, как к дому идет Сашка.

Открываю было рот, но не успеваю ответить, так как Арсен уже выходит из машины.

Боги!

С колотящимся сердцем выскакиваю следом.

Саша подходит ближе и замирает, с удивлением уставившись на меня.

— Ничего себе! — восхищенно присвистывает она. — Вот