люди после сложной, но отлично выполненной работы, когда всё получилось так, как нельзя было и надеяться.

— Ну, что же, — заявила она, вставая, но не собираясь ничего отсюда вывозить, эта комната была, как я понял, её рабочим местом, — вот и вечер, а я вам, вроде бы, кое-что на этот вечер обещала.

— Переселить к Олегу? — сообразил я, и она кивнула.

— Идёмте, — Анастасия просто встала и пошла к выходу, вот так просто, и я замялся, но сообразив, что мне собираться не надо, что моих вещей здесь нет, кинулся за ней следом.

— Хорошо то, — мы шли по длинному, светлому коридору, в нём светили какие-то странные лампы, не видел я таких никогда раньше, но светили они ярким солнечным светом, мы как будто улице гуляли, — что Олег, ваш друг, возьмёт на себя все объяснения бытового плана, вам вот сейчас хорошо было бы принять душ и поесть. Присутствуют, знаете ли, Саша, в этом некоторые сложности, но вы уж помните про девиз. Да и будет вам сегодня в таком случае чем заняться.

— А давно он… — я помахал в воздухе рукой, не зная, как точно сказать, — здоров?

— Давно, — остановилась она перед какой-то дверью в этом странном, безлюдном коридоре, — ваш случай был более сложен. Но и результат выше. Вы ещё не понимаете этого, Саша, и не скоро поймёте, но выше.

Она вежливо постучалась в дверь, дождалась недовольного крика Олега что заходите уже, что если бы он мог, то открыл бы обязательно и, приложив указательный палец к какому-то датчику, что заменял здесь, видимо, собой замок, заставила дверь отвориться. Мой стрелок не поспешил нам навстречу, он вообще сидел к двери спиной и упитывался чем-то вкусным, судя по запаху, и я сумел спокойно осмотреться.

Помещение это было до того интересным, что я невольно застыл, разглядывая его, у нас так не строили и не жили, но я сразу же понял, что жить вот так намного лучше и удобнее, чем наших квартирах и домах с их коридорчиками и комнатками.

Во-первых, было это здоровенное, квадратов на триста, помещение разбито на зоны и участки, в каждом из которых был свой смысл. И разграничено не просто так, а небольшими подъёмами, переходами, перилами, небольшими стеклянными стеночками и прочим декором. Это не было спортзалом, в котором понаставили всякого, пусть и по уму, тут получилось уютное жильё, в котором можно было и уединиться, в то же время при этом не выпадать из общей жизни.

Вон там, например, чуть отгороженная выступом стены, виднелась незаправленная, широкая и удобная кровать с раскиданными по ней подушками, а в другой стороне комнаты имелась точно такая же, только не тронутая. Для меня, наверное. А между ними были и чуть приподнятая площадочка с креслицами, чайным столиком и подвесным, ей-богу подвесным, железным камином, в котором даже горел огонь. Было и место с широким диваном перед большим чёрным экраном, и рабочие столы со светильниками и этажерками, набитыми всякой всячиной, да много всего там было, кухня была, закуток с тренажёрами был, ещё что-то было, я уж и не стал рассматривать. И странные картины на стенах, на которых даже и не угадаешь, что нарисовано, и непонятные фигуры в стенных нишах, на замену скульптурам, наверное, и подсветка сверху вниз и снизу вверх, отчего получалось очень уютно и необычно. В общем, сложилось у меня впечатление, что делал это помещение один человек, и делал по уму, красиво и с непонятным мне вкусом, но тут хотелось жить, тут легко дышалось.

А ещё центром этой огромной комнаты была, как ни странно, одна из стен, самая длинная. Потому что и не стена это была вовсе, а снова огромное окно от края до края и от верха до самого низа, и всё в этой комнате как бы смотрело в это окно, от низкой площадки перед ним, до всего остального чуть выше и дальше к углам.

И насчёт отсутствия комнаток я погорячился, потому что стена напротив окна была вся в разных дверях, за которыми, наверное, уж что-то да имелось.

А за окном этим виднелся очень уютный и красивый лес из одних берёз, тот же самый, что я уже видел, только здесь, у Олега, метрах в десяти от окна и дальше наблюдался самый настоящий бассейн, наполненный чистой, голубоватой водой. А что ещё там было, какие шезлонги с зонтами, я рассмотреть не успел, потому что Анастасия вышла чуть вперёд и, заслонив меня, начала с хорошо слышной насмешливой усталостью разговаривать с Олегом.

— Всё бунтуете? — мой стрелок, видимо, успел с ними поругаться. — Не надоело?

— Да, — буркнул он, не поворачиваясь, и поставил чашку чая на стол перед собой. Причём сердито так поставил, с отчётливым недовольным стуком. — И нет!

— Ты, главное, смотри не лопни, — не выдержал я, — от такого-то бунта! Вон, щёки-то уже со спины видать!

— Да ладно! — надкусанный треугольный кусок круглой и тонкой, поджаристой лепёшки, посыпанный чем-то вкусным, полетел на стол, в тарелку к другим таким же, а сам Олег выскочил к нам как чёртик из табакерки, чуть ли не буксуя на ходу.

— Саня! — схватил он меня в объятия, — Санёк! Живой, чтоб тебя, сволочь такую! Месяц, понимаешь, месяц ты там припухал, пока я здесь на стены лез! Ты чего так долго-то, а? Мне ведь общение нужно, не могу я в одиночке-то!

— Месяц? — удивлённо посмотрел я на Анастасию, и она кивнула.

— Вам же профессор сказал, — объяснила она мне, — что ваш случай был сложен, из ряда вон, помните?

— Месяц-месяц! — уверил меня Олег, выпуская из объятий, — тридцать долбаных дней! Ну, спасибо вам, Анастасия батьковна, за царский подарок!

— Олег, — устало сказала она, никак не реагируя на батьковну, — ведь мы же с вами договаривались! Не было у нас намерения ни мучать вас, ни в чём-то ущемлять, просто слишком много дел, и дел важных. Тем более что завтра, с самого утра, и начнутся так необходимые вам объяснения, а пока сами покажите своему товарищу всё то, что ему нужно знать. Научите его в бытовом плане всему, что знаете сами, хорошо? И попрошу вас, Олег, поменьше домыслов, не надо этого.

— Завтра? — не очень-то и доверчивым взглядом посмотрел мой друг на