открытым вопросом. Для морального отребья имелось другое место, угольная, черная шахта в четырех километрах от объездной трассы на западе города. Туда преступный мир сваливал свои собственные отходы: насильники, педофилы, красные или как их там, я не силен в такой терминологии. Трупы оттуда предпочитали не доставать, цветов туда не носили. Но и к этой категории людей его отнести было нельзя. Не занимался он ни позорным рэкетом, ни заказными убийствами, ни наркотой, ни проституцией. Торговец оружием - считай высшая лига. Помогал время от времени людям, которые его побаивались, но уважали, хотя он и не из тех бандитов которые на старость лет начинают строить храмы да молиться. В общем был это неоднозначный человек. А учитывая, что здесь собрались исключительно жертвы криминала и его производных, отношение к нему тоже балансировало на грани. Но, к его чести, нужно отметить, был он вежлив и учтив, умен и рассудителен. Хотя это свойственно для людей занимающихся подобным, в их кругу за языком надо следить, слова имеют большой вес. О причинах своей кончины он не распространялся, назвав это все рабочими моментами.

Чем больше нас становилось, тем легче было переносить визиты нашего мучителя, хотя и не в кратной степени. Дети росли не по дням, а по часам. Они уже бегло разговаривали и как будто чем больше нас становилось тем они быстрее развивались. Наша коллективная связь крепчала и ее центром были Павел и Полуночь, хотя Павел в большей степени.  Иногда казалось, что ища ответ на какой-либо вопрос, он прогоняет его через нашу связь как бы для анализа и находит искомое. По-этому в процессе обучения иногда приходится эту связь блокировать, что бы он не жульничал. А учили его все и всему. Такого было желание тёмной троицы, да и чем тут еще заниматься?

Нет, это конечно не была тюрьма и мы могли выйти наружу, но там мы не сможем поддерживать человеческий вид, а обращаться светлячками никто не торопился. Никто не хотел снова чувствовать эту дезориентацию и потерянность, а также и отрывать свое сознание от других. Мы очень привыкли друг к другу и отсутствие чувства плеча и возможности разделить эмоции давало чувство тоски и настоящего одиночества. Мы уже не знали, как жить по старому.

Детей мы наружу не пускали, поскольку Паша другой жизни не видел а Полуночь большую часть памяти утратил, они относились к этому месту без претензий, а меня и Марию называли папой и мамой.

- Вы все это нам так легко рассказываете, хотя эта информация, как мне кажется, не для людских ушей, - осторожно проговорил Сергей, он всегда аккуратен и осторожен.

- Не для людских, - покровительственно согласился Нарцисс, - но и вы больше не люди.

Прозвучало это как приговор. Как печать врача под неразборчиво написанным смертельным диагнозом. Все на секунду замерли, переваривая услышанное. Отчасти мы все это понимали, что с нами происходят необратимые изменения. Но отказываться от человеческой сущности никто не хотел. Хотя и нельзя было сказать, что нам это не нравится. Наличие условной загробной жизни само по себе радовало, то что и в ней можно погаснуть - детали. Становясь другими и слушая лекции Нарцисса о тайнах мироздания мы чувствовали себя по меньшей мере избранными. Знающими больше, чем все остальное человечество. Ну или почти все. Существует же человек чьими осколками является тёмная троица и он не один. В любом случае ощущение уникальности грело душу. Или информационное ядро.

- Тогда кто мы? - подал голос Алик.

- Ты человеком перестал быть задолго до этого, - буркнул Юрий Деев. Доктор исторических наук, прибыл два месяца назад.

Но Алик с улыбкой пропустил его выпад мимо ушей и терпеливо ждал ответа. Что-то подсказывало что он особенно рад, что его посмертие именно такое, и я его понимал. Отсутствие рая никого не смущало, а вот то что ада нет позволило многим выдохнуть с облегчением. Ведь уйти из жизни непогрешимым может разве что младенец, тут религия шансов не оставляла.

- Не все сразу юноша, - на этом слове Алик крякнул, ему было далеко за шестьдесят и юношей его не называли очень давно, - сейчас вы еще не можете полностью познать то, что я говорю, но вы изменитесь. А пока считайте, что мы вас рекрутировали, на благо нашего уголка вселенной.

Паша начал просыпаться и три нароста на его теле стали уменьшаться и расплываться. Они по-прежнему разговаривали с нами только когда он спит, объясняя это тем, что пока он не готов их увидеть и принять. Мы же остались с мыслями о дальнейших перспективах.

- Мама привет, - Паша открыл глаза, и первой увидел конечно же Марию, меня он называл папой, все остальные были дядями и тётями. Он существенно подрос и сейчас он напоминал пятиклассника, чего не скажешь о Полуноче, который хоть и умственно наверстывал упущенное, но внешне оставался таким же мальчиком лет шести-семи, выше этих рамок он не прыгал, - я заснул,  снова приходили гости?

- Да, мы немного побеседовали с ними, - Мария улыбнулась.

- Встаааавай! - подбежал радостный Полуночь, который уже заскучал по старшему, теперь, брату, - пошли в игровую, дядя Алик показал мне новую игру.

Да, у нас появилась игровая, а также личные комнаты. Паша мог управлять этим пространством по своему усмотрению, стоило его только попросить, особенно сейчас, когда он нас мог понимать. Вообще мы стойко переносили отсутствие личного пространства, гигиенических потребностей у нас нет, к тому же все взрослые. Но когда появилась возможность, все решили побыть людьми еще какое-то время.

- Алик? - насторожилась Мария, - какую?

- Нарды, - бодро отрапортавал Полуночь.

Мария с сомнением покачала головой, но аргументов против этой игры не нашла. Она всегда тщательно фильтровала чему учат пацанов, особенно Алик.

- Оставь, - сказал я, - Алик, кто угодно, но только не тупой, он умен и расчетлив, в конце концов ребятам в жизни может понадобиться любой опыт и от него в процессе игры дети могут его получить.

- Да, я понимаю, но все равно мне как-то боязно, - она мысленно прикоснулась к моей руке, - хотя, казалось бы, чего бояться после смерти?

Она усмехнулась, но как-то натужно. Я мысленно ее приобнял, и она это почувствовала. На самом деле, не то что