Декан дотоль стоящий вполоборота стремительно дернул голову вправо, и, воззрившись на нательную, пунцовую живопись на животе своей воспитанницы, едва слышно произнес:

– Искра, кто вам сие бесстыдство на животе сотворил? Кто и самое главное когда?

Он враз всплеснул руками, точно жаждал тем движением натянуть кошулю и прикрыть и живопись, и сам живот. Мнат Вакей также относился генотипом к лужичанам-мологам, хотя был еще достаточно молодым, с узким, ромбовидной формы лицом, водянисто-голубыми глазами, вельми сухощавого сложения, свои светло-пепельные волосы, до плеч, он неизменно стягивал в хвост. И хотя в прослойке преподавательского состава на украшения не вводились ограничения, никогда не красил волосы и не носил ничего яркого.

– Ну, почему же бесстыдство? – тотчас отозвался ментор, узрев как яркий румянец выплеснулся на щеки Исы, а сама она, остановившись, широко раскрыла рот вроде задохнувшись. – Вполне себе сносная армадиль. Но я согласен с вами декан Мнат Вакей Малый Совет Академии Мозга также может счесть, сей расписной эскиз, чем-то недопустимым.

– Может, тогда я останусь тут, в Ямыне, чтобы не пугать Малый Совет Академии Мозга своим… своим… – Иса на миг задохнулась от досады, абы, несмотря на восхищение преподавателей и одногруппников к полученному назначению, сама уезжать никуда не хотела.

– Своим экстравагантным видом, вы хотели сказать Ика, – мягко дополнил ментор, и, вздев правую руку, легохонько шевельнул перстами, подзывая к себе замершую девушку. – Думаю, что Малый Совет АМа вы вряд ли напугаете, даже этой экстравагантностью. Ибо он слишком в вас заинтересован, наша редкостная девуня, – закончил первый дайнагон и широко улыбнулся.

Лужичане обобщенно редко улыбались, смеялись, этим Искра всегда отличалась от них, потому как была достаточно эмоциональным человеком даже в детстве, юности. Посему данная улыбка Болорева Пелгома моментально расположила девушку в отношении к нему, а позднее подчинила его воле. Так, что демарш протеста на животе, который она себе устроила пропал еще в полете на Сверь. Абы ментор весьма мягко и единожды неодолимо пояснил Ике, что демонстрация сей армадиле выглядит не столько вычурно, сколько глупо.

Глава девятая

Искра сейчас куском фрагмента увидела когда-то пережитое и широко улыбнулась, сызнова возвращаясь в нынешний момент времени. На малую толику выведенное в прострацию мозгом тело девушки, оказывается, прекратило движение и замерло посередь луга. Легкий, нежный с нотками выспевшего яблока аромат, парящий над пажитью, вновь овладел носом старшего эдвайзора. Звук заполонил сам мозг и принес в себе не только общую фонацию, в которой перемешались шелест трав, трель птиц, стрекот и жужжание насекомых, но и более отдаленное фырканье, рык зверья, при сем выделив каждый из пропущенных тонов. Посему явственно прозвучало отдельное стрекотание кузнечика, каковой приподнимая и раздвигая надкрылья, созвучно подыграл прокатившимся по лугу плавным, коротким и одновременно низким трелям музыкального инструмента. И тотчас эта короткая мелодия вызвала тревожное напряжение в мозгу девушки, так и не тронувшейся с места.

Она едва повела голову влево, стараясь разглядеть притаившегося на цветке кузнечика, а вместо этого увидела необъятную даль пошни, только поросшей значимо низкой растительностью, с разбросанными на ней островками красных цветов. Задний фон луга поразил мгновенно вставшими каменистыми грядами, а не переднем Искра разглядела шагающих людей. В первый миг, принятых ею за зримые тени, отринутые густыми серо-белыми облаками, плывущими по небосводу. Насыщенность фигур, сиг спустя, обрисовалась значимей. Также погодя, не сразу, приблизились и сами их образы, и едва касающиеся одежды цветы. Крупные, одиночные, ярко-красные на тонких цветоножках, маки помахивали своими тонкими, лепестками, словно крылья бабочки, жаждущей взлететь. А облики людей теперь надвинулись и вовсе распознаваемо, посему Ика узрела двоих людей, мужчину и женщину. Точнее даже сказать юношу и девушку, довольно-таки юных.

Их смуглая, с желтоватым оттенком, кожа, черные, жесткие волосы, уплощенные лица с низким переносьем выявляли в них представителей желтой расы планеты Згинка-3. У обоих молодых людей просматривались темные радужки глаз и эпикантус. Хотя с тем они, несомненно, имели различие. Лицо юноши с сильным выступанием скул придавало выражение мужественности и решительности, а слабо выпирающий нос словно находился на одной высоте с переносьем. Его косо поставленные глаза имели черные радужки, плохо проглядывающиеся, и среднюю толщину розовато-кремовые губы. Юноша был не высок, впрочем, достаточно широк в плечах, вся его фигура смотрелась коренастой, крепкой. Длинные волосы он носил скрученными в пучок на макушке.

В отличие от него, девушка была худенькой, стройной и ниже по росту, не менее чем на полголовы. Ее лицо, выглядело не столь скуластым, посему черты были много мягче, а покатость подбородка и лба, вогнутость спинки носа и тонкость губ делали и вовсе милой. Волосы девушки достаточно длинные заплетенные в тонкие косички, украшали, оплетающие по кругу белые ленты. Оба молодых человека были одеты в длинные до колен бурые рубашки и халаты. И если у юноши, широкий, темно-серый халат подпоясывался тканным поясом, то у девушки синий, не имел рукавов и смотрелся распахнутым.

Эти двое медлительно шагали навстречу Исе. Под их стопами укрытых кожаной (типа неглубоких туфель, без каблука и подошвы) обувью едва пригибались побеги трав, и колыхающиеся соцветия маков ссыпали к ногам влюбленных темно-багряные, червчатые, червленые или все же пунцовые тончайшие лепестки. Выстилая дорогу пред ними цветами любви. Еще не более малого движения парящего под ногами молодых лепестка и до Искры долетел отзвук их толкования. Розовато-кремовые губы юноши шевельнулись, а крепкая, мускулистая левая рука, чья сила виделась даже чрез рукава халата, нежно обвила предплечье девушки. Он как-то враз остановился, притянул любимую к себе, днесь правой рукой обняв ее за талию, ласково огладив спину, сказал:

– Люблю тебя Геле. Никому не отдам.

– Нас поймают Чунта. Поймают и накажут, – томно отозвалась девушка, и ее голова слегка запрокинулась назад, выставляя лучам Ягницы тонкие нежно-алые губы. Она самую толику привстала на носочки, абы стать ближе к любимому и едва слышно дошептала, – надо вернуться.

– Если вернемся, – откликнулся Чунта, и голова его синхронно движению тела девушки подалась вниз. – Нас разлучат. Тебя выдадут за Тоилуна, а я не смогу жить без тебя.

Лбы возлюбленных соприкоснулись и оба они замерли в напряжении. Один слегка пригнув шею, другая едва покачиваясь на носочках.

– Я же Геле, – теперь стал шептать и юноша, жаждая, абы его слышала лишь любимая. – Не смогу без тебя жить. Ты для меня подобна Ниме, – он вскинул левую руку и указал на горящую бело-желтым светом, затянутую разрозненными