Шрифт:
Закладка:
Что говорить – потом и Брежнева будут вспоминать только за брови и застой, Горбачёва проклинать за развал Союза, Ельцина за пьянки и разбазаривание народного достояния…
Вот как будут вспоминать Путина?
Понятное дело, что западные соседи будут изо всех сил чернить его имя и приписывать несуществующие преступления. Те самые люди, во главе которых встал преступник, гордящийся тем, что он предлагал изо всех сил бомбить Белград и взрывать мосты над Дунаем. Поддерживающий вторжение в Афганистан и Ирак. Под знаменами демократии несущий смерть и разрушения непокорным. Примечательно, что Джо Байден окрестил полевого командира Косово Хашима Тачи "косовским Джорджем Вашингтоном". Позже Хашима Тачи обвинили в совершении военных преступлений и торговле человеческими органами. А вот Байден стал президентом…
И это тот самый Байден, который в семьдесят девятом году приедет в Ленинград во главе делегации, чтобы возложить венок к монументу «Мать-Родина» на Пискаревском кладбище и произнести пафосную фразу: «Человечество благодарно ленинградцам за их великий подвиг. Мир, завоеванный ими, должен стать целью нашей жизни».
Увы, пафосность и лживость повсеместно произрастают в политике. Без этого никуда.
Зинчуков поглядывал на меня с усмешкой. Он ещё раз встретился с Аджубеем и приехал со встречи в хорошем расположении духа.
Я как раз читал про дела Андропова. Зинчуков ничего не стал говорить, просто кивнул мне с улыбкой и показал поднятый большой палец. После этого он почти не тревожил меня. Звал обедать, ужинать, но ничего не спрашивал, пока я не закрыл последнюю страницу папок.
Когда я закончил, то откинулся на стуле и потер пальцами виски. Голова не закипала, я ожидал встретить нечто подобное, но… Одно дело ожидать, а совсем другое – видеть это воочию.
Зинчуков заглянул в комнату и принес с собой запах макарон по-флотски. Посмотрел на мою хмурую физиономию и хмыкнул. После этого поинтересовался:
– Ну что? Узнал что-нибудь новое?
– Узнал, – вздохнул я. – И как этих людей носит Земля?
– Ха! Это ты ещё дела американских политиков не изучал. Вот где крыша может съехать у неподготовленного читателя. Так каков будет твой вердикт, товарищ Орлов?
– Что же, оглядываясь назад и зная то, что нам предстоит, я хочу сместить Брежнева и поставить на его место Шелепина, – просто ответил я.
– А не будет ли это худшим вариантом? – спросил Зинчуков.
Он подошел к дивану и уселся на него, опустив руки на колени.
– Хуже будет если мы просто оставим всё, как есть. И если правда то, что написано про Горбачёва…
– А что именно?
– Что частью из-за его поддержки дочь Сталина смылась заграницу. Как сошлась с индусом, который варил «снадобья», а потом сгинул от передоза, а она помчалась развеивать прах над Гангом, да так и осталась за рубежом. Конечно, нужные вещи тот самый индус мог достать и в другом месте, но Михаил Сергеевич нашел к нему более близкий подход, через дурь и прочую дрянь. И Светлана, подсев на дурман, уже не являлась образцом советского гражданина. А уж когда вышла её книга на Западе… У Горбачёва было прямое участие в разложении ребенка вождя!
– Да, это был тяжелый удар для всего политического руководства. Ещё бы – дочь самого Сталина и пишет такие вещи!
– А то, что Косыгин честно признался в своей недоработке, вообще никак не остановило смещение Семичастного. Ведь это по его указке выпустили Светлану. Он признался во всём, а Леонид Ильич вместо Косыгина выставил виноватым Семичастного.
– Он же «шелепинский» и у него есть небольшое досье на Брежнева. Ты как раз читал про этот случай. И потом, после смещения Семичастного, его место занял Андропов.
– А вот от Андропова я не ожидал подобных выкрутасов. В моём времени, когда Брежнев скоропостижно скончался, именно он встал у руля власти. Но вот одного я не могу понять… Зачем он Солженицына так продвигал? Почему отпустил в Америку, зачем отдал архивы НКВД? Что это было такое? Нет, про то, как он благоволил Евтушенко, я слышал. И про то, что поэт звонил ему среди ночи для показухи среди пьяных друзей-писателей, я тоже знаю. И этот же самый поэт, который хочет перемен и так отчаянно жаждет свободы, слиняет в Америку, когда наступят для СССР последние дни.
– Слиняет? – усмехнулся Зинченко.
– Конечно слиняет. Это только на словах все богатыри, а как доходит до дела, то многие крикуны моментально сливаются и сразу же показывают, что их хата с краю. Что они ничего не хотели и ничего не желали. Что они ни в чем не виноваты. А вот обманутые крикунами люди остаются умирать от голода и холода. Знаешь, Артём Григорьевич, а я ведь видел замерзших детей возле батареи. Они просто не смогли выйти из квартиры, теряли сознание от голода и умирали в домах. А их матери с отцами в это время жрали дешевый спирт и не было им никакого дела до детей. Я даже название этого спирта помню – «Роял». Дешевая литровая бутылка разбавлялась водой из-под крана и получалось четыре поллитрухи типа водки. Залить зенки, раскрасить унылую жизнь цветами радуги и тогда хоть трава не расти. Какие там дети? Они были предоставлены сами себе. И знаешь… Артем Григорьевич, те, кто выжил в девяностые, очень хорошо помнят и макароны, посыпанные куриным кубиком для запаха, и отсутствие мяса месяцами, и вытягивающую душу неопределённость. У России не было будущего, зато по телевизору показывали, как лихо отплясывает пьяный президент и как благословляет Америку.
– Чего ты завелся? Ведь этого всего можно избежать… Правда, не будет той свободы, к которой так все тянутся…
Я потянулся, сидя на стуле и потом посмотрел на Зинчукова:
— Ну что же, тогда будем посмотреть. У нас ведь ещё есть силовые структуры, которые могут воспротивиться перестановкам. И тогда прольется кровь... А это меньшее, чего бы мне хотелось в этой ситуации. Да, я понимаю, что без крови партийцы не сдадут свои позиции, тем более с таким трудом отвоеванные, но хотелось бы обойтись без неё.
– Поэтому ты и должен будешь поговорить с Гречко. Да-да, именно с министром Обороны. Он должен помнить тебя, Герой Советского Союза. Да, слегка рожа другая, но внутри ты тот самый. Вот через чувство благодарности, а
