Шрифт:
Закладка:
Я его не слушаю, а оглядываю нашу кухню. Выглядит она ужасно. В мойке гора немытой посуды, столешница завалена старыми газетами и рекламными буклетами, дверца духовки заляпана чертовым чили.
Папа допивает остатки кофе.
– Катрин, ты не доложила мне сахара. – Он отодвигается от стола, и я замечаю, что у него на ногах.
– Пап, это еще что такое? – Я начинаю хохотать. – В этом нельзя появляться на людях!
Он смущенно смотрит на меня. Я показываю на его ноги. На одну он натянул спортивный черный гольф, а на вторую – светло-голубой носок из тех, что носят с костюмами.
Папа пожимает плечами и тянется к сахарнице.
– Я не смог подобрать пару. Ну и что? Какая разница? Я же не собираюсь производить на кого-то впечатление.
Бедный папа. Это правда. Выглядит он неважно. После того, как умерла мама, он ни разу ни с кем не встречался. Не то, чтобы я жаждала, чтобы у меня появилась мачеха, но прошло уже пять лет. Я не хочу, чтобы он остался одиноким. Он заслуживает того, чтобы рядом с ним появилась достойная женщина.
Но мы оба знаем, что лучше, чем Джуди, никого не будет.
– Я займусь сегодня стиркой. – Вообще-то хозяйством я не занимаюсь, но стараюсь стирать сама потому, что никто кроме меня белье по цвету не сортирует.
Папа машет рукой.
– Кэт, я же знаю, как ты загружена в школе. Не беспокойся.
Он прав. Я очень занята. Но это меня не извиняет. Мне нужно находить время, чтобы заниматься домом, пока я здесь живу.
Я запихиваю в себя две вафли, допиваю кофе и начинаю убираться. Я отдраиваю кухню, до отказа забиваю сушилку чистой посудой, меняю полотенца в ванной, загружаю в стиральную машину папины вещи. В это время Пэт дрыхнет на диване в своей берлоге. Когда я вхожу к нему с пылесосом, он даже не переворачивается на другой бок.
Ничтожество.
Я прихожу в такую ярость, что кидаю пылесос на диван и начинаю расталкивать своего братца.
– Ой, прости, пожалуйста, – говорю я гадким голосом, когда он открывает глаза.
– В чем дело?
– Пора тебе уже заняться домом.
– Да ладно, Кэт. Иди прими валерьяночки. Разве ты не должна быть в школе?
Он тянет на себя плед, но я срываю его и отбрасываю в сторону. Это ничтожество спит в трусах.
– Сегодня нет занятий! Оглянись вокруг, Пэт! Дом похож на бомжатник. Что бы мама на это сказала?
– Ничего. Она бы взяла и убралась.
– Да уж. Знаешь что? Я не мама. Я скоро уеду в колледж и не хочу волноваться по поводу того, что вы с отцом живете, как на свалке!
Пэт закидывает руки за голову и ворчит.
– Хорошо. Что мне сделать?
Я показываю на кофейный столик. Он завален журналами про мотогонки и запчастями от карбюратора на засаленных обрывках старых газет.
– Убери это дерьмо.
Пэт принюхивается.
– У нас что, на завтрак вафли?
Он вскакивает с кровати и выходит из своей берлоги.
Чтобы не лопнуть от злости, я вхожу в свою комнату и беру телефон. Уже прошло почти 2 часа, а Лилия мне еще не ответила. Я отправила ей еще одно сообщение и переоделась. Не получив снова ответа, я начала ей звонить.
На четвертой попытке она поднимает трубку.
– Привет. А сколько сейчас времени?
– Почти полдень. Чего это ты до сих пор спишь?
Она стонет.
– У меня похмелье.
Сама не знаю почему, но это выводит меня из себя.
– Значит так. Сейчас я еду к Мэри. Ты со мной?
– Разумеется, – она начинает кашлять. Или ее тошнит. Не могу определить. И поэтому чувствую себя виноватой.
– У меня есть время, чтобы принять душ?
– Конечно. Я подъеду минут через 20.
Чтобы убить время, я заезжаю в «Милки Монинг» и покупаю три кекса. По одному на каждую. И беру еще один сандвич с беконом яйцом и сыром для Лилии, говорят, жирная еда помогает при похмелье.
По дороге я звоню Мэри, чтобы предупредить о нашем приезде, но никто не берет трубку. Черт. У меня в животе все сжимается от тревоги. Вдруг из-за ссоры с Ривом у нее опять началась депрессия? Вдруг… Мне даже не хотелось думать об этом.
Лилия ждет меня на крыльце. На ней свободные джинсы и худи, глаза закрыты темными очками. Волосы еще влажные после душа. Она медленно, как зомби, подходит к моей машине. Я протягиваю ей сандвич с яйцом.
– Держи.
– О, как здорово! – Благодарит она. – Кэт, ты – лучшая!
– Та еще ночка? – спрашиваю я, скашивая на нее глаза.
– На кладбище пришла куча народу. Я слегка перепила… и наорала на Рива, какой он урод. А потом он ушел.
Я показала Лилии большой палец.
– Потом я продолжила ругаться с Ренни. Теперь мы с ней враги официально. – Лилия улыбается, но я вижу, что ей нелегко. – Это конец эпохи, Кэтрин.
В душе я рада, что справедливость восторжествовала. Ренни – чистое зло. Лил будет гораздо лучше без нее.
– Я так рада, что мы нашли друг друга. Не знаю, что бы я делала без вас с Мэри, – произносит Лилия дрожащим голоском.
– Ну, уж об этом ты вообще можешь не беспокоиться, – грубовато отвечаю я. И на этот раз на лице Лилия появляется настоящая улыбка.
– Тебе удалось ее разыскать вчера?
– Нет.
– Черт! – Мы уже подъезжаем к Мидлбери, и Лилия откусывает кусок от сандвича. Облизав пальцы, она добавляет, – Слушай, а с ней все в порядке?
– Все будет хорошо.
– Нет… Я имею в виду… С ней все в порядке в ментальном плане?
Я молчу потому, что сама не знаю.
– Я подумала, может, мы попытаемся уговорить ее поделиться с кем-нибудь?
– С кем, например? С нашим методистом? – Я тут же вспоминаю о миссис Чиразо и трясу головой. Нет, ни за что! – Давай попробуем понаблюдать за ней. Если все плохо, попробуем заставить ее поговорить с кем-то. Просто сейчас, мне кажется, до этого еще не дошло. – По крайней мере, я на это очень надеюсь.
Лилия неуверенно кивает головой.
– Ладно. Договорились.
Мы подъезжаем к дому Мэри. Слава богу, я не вижу машины ее тети на подъездной дорожке к дому. Мы поднимаемся на крыльцо и несколько раз звоним в дверь. Никакого ответа. У меня плохое предчувствие.
– Может, она вышла куда-нибудь позавтракать?
– Мэри! Мэри! – Кричит Лилия.
– Я за домом!
Мы
