В этих коротких словах выражены настроения тех, кто не раз и не два, а много раз, поверивши польским обещаниям, ходили их выручать, и в Москву, и в Хотин, охраняли от татар и турок, ходили даже воевать со шведами за права польского короля на шведский престол. А в благодарность получили крепостное право.

Но и привилегированное реестровое казачество очутилось в тяжелом положении. Низведенная на роль вспомогательной военно-полицейской силы, под командой польских комиссаров и офицеров, значительная часть реестровых казаков попала на положение ландскнехтов (наемных солдат), которым к тому же не платили обещанного жалованья, заставляли идти против интересов собственного народа; при всяком случае притесняли и унижали их религиозно-национальные чувства и заставляли нести разные натуральные повинности для старшин, которые сплошь состояли из польских шляхтичей.

Пытались казаки жаловаться, но безрезультатно, ибо в споре православного с католиком всегда оказывался прав католик. Сохранилось много документов, жалоб, даже королю, описаний современников, из которых видно, что приходилось терпеть реестровым казакам, поверившим польским обещаниям. «Пять лет нам не выплачивают обещанного жалованья, — пишут казаки в петиции королю, — отбирают наши земли, относятся к нам, как к хлопам» (крепостным).

Один из современников в своих мемуарах описывает, до чего дошла изобретательность полковников в выколачивании доходов для себя лично. Предписывается казакам еженедельно доставлять по одной лисице, а кто не доставит — должен дать деньгами 3 злотых. Если же нет денег, от казака отбирался самопал, пока он не доставит причитающееся число лисиц или не заплатит за них деньгами. «Рыбы, сколько бы казак ни поймал, — плотва казаку, а главнейшее панам» (то есть старшине), заявляет при допросе о причинах восстания 1648 г. один из пленных казаков — Друшенко. Поляк Мисковский в своем письме (от 16 февраля 1648 г.) говорит: «казаков их старшина страшно угнетает и унижает: бьет, усы вырывает, старосты и подстаросты налагают на них всевозможные тяжелые повинности».

Почти то же самое пишет в своих воспоминаниях поляк Грондский, добавляя еще одну подробность: по смерти казака или его неспособности к службе вследствие увечий и ранений его семья никакими правами не пользуется, а обращается в крепостных; нередко по смерти казака его вдова изгоняется из его хаты.

А известный православный магнат Адам Кисиль, сам бывший одно время комиссаром реестровых казаков и верный сторонник политики польского правительства в социальном вопросе, пишет следующее: «Видел я казаков угнетаемых хуже, чем простые хлопы»…

Не удивительно поэтому, что то десятилетие «золотого покоя», которым так гордятся поляки, было десятилетием нарастания недовольства реестровых казаков и разрыва казачьих масс с казачьей верхушкой, коллаборировавшей с поляками.

Еще в более тяжелом положении, чем притесняемое, потерявшее внутреннее единство духовенство и реестровое казачество и гонимые и ловимые «выписчики» (нереестровые казаки), находилось мещанство (жители городов) и многочисленные «посполитые» — крепостные крестьяне.

Захват земель

После кровавого усмирения Конецпольским Украины (в 1638 г.) и введения «Ординации» для казаков в Речи Посполитой началась «золотая лихорадка» — стремление поскорее и побольше захватить земель в этой «умиротворенной» и уже значительно заселенной части королевства, которую сами поляки называли «золотым дном» благодаря ее природным богатствам.

Кроме магнатов, землями (с живущими на них) владели многочисленные средние и мелкие шляхтичи, а также и монастыри, и часть более зажиточного реестрового казачества.

При пожаловании (закреплении владения) королем жаловалась не только земля, но и все, с владением этой земли связанное. Насколько далеко распространились права владельца, видно из сохранившейся жалованной грамоты короля Владислава магнату Потоцкому. Этой грамотой во владение Потоцкого отдавались «слободы Бутин и Вороновка со всеми другими слободами, островами, уходами, теперь существующими, или теми, которые будут создаваться в будущем, с подданными, с пашнями, землями, пахотными и не пахотными, полями, лугами, пастбищами, сенокосами, лесами, пасеками, бортами медовыми, озерами, прудами, колодцами, реками, речками, берегами, гонами бобровыми, данью медовой и со всеми пожитками».

Из дословно приведенной формулы, употреблявшейся обычно при всех «пожалованиях», видно, что фактически человек, живущий в пределах пожалованной земли, становился рабом владельца. И при том рабом совершенно бесправным, ибо, как было упомянуто выше, королем было запрещено «посполитым» жаловаться на своих владельцев.

Мещане в большинстве были если не полностью, то частично землепашцами, ибо свои ремесла и мелкую торговлю совмещали с земледелием и скотоводством.

Пока не наступила конъюнктура на продукты сельского хозяйства и возможность их выгодно продавать на внешнем рынке (в Западную Европу), земля как таковая владельцев не особенно привлекала и они даже сами были заинтересованы, чтобы зависимые от них «посполитые» обрабатывали возможно большие площади. «Лан» (мера площади — около 20 гектаров), а то и больше на крестьянское хозяйство было явлением обычным.

Но с конца XVI века, когда появился большой спрос на сельскохозяйственные продукты для внешнего рынка, владельцам стало выгоднее вести хозяйство так называемого «фольварочного» типа, то есть при помощи бесплатного принудительного труда (барщины) обрабатывать возможно большие площади земли.

Естественно, что это повело к захвату лучших земель для фольварков и к увеличению барщины. Началась она с одного-двух дней в неделю, а к 40-м годам XVII века дошла до шести дней в неделю. Кроме того, крестьяне, кроме денежных, несли и разные натуральные повинности: поставка на фольварк яиц, птицы, меда, льна и прочего, а также бесплатное несение транспортной службы для владельца. Ездили за вином в Венгрию, возили на запад зерно, сало, кожи и прочее.

Размер налагаемых повинностей зависел исключительно от владельца, жаловаться было некому. В результате, по словам французского инженера Боплана, который в этот период провел несколько лет на Украине на службе у князя Конецпольского, «положение и жизнь крестьян можно было сравнить с жизнью невольников на галерах» (прикованных к веслам).

Роль евреев

Положение еще ухудшалось наличием целой армии посредников между владельцами и его «подданными». Обычно это были евреи, которые брали от владельца на откуп разные статьи его доходов: шинки, пошлины в городах при внутренней торговле («мито»), мельницы, право рыбной ловли, право пользования мостами через реки, плотинами (созданными трудом тех же крепостных), даже православными церквями, расположенными в границах пожалованных земель.

А нередко владельцы сдавали в аренду и целиком все поместье со всеми «доходными статьями».

Посредники, желая выколотить побольше из всех «доходных статей», изощрялись в их взыскании, учитывая, конечно, по своему усмотрению и свой посреднический «заработок». В случае же малейшего неповиновения к их услугам стоял весь полицейско-административный аппарат польского правительства.