— Я попрошу Олю помочь тебе обустроиться. На первое время.

Буквально через минуту в кабинет входит та самая чикса, которую назначат моей помощницей. Я надеялся, что ей не окажется та самая дамочка, что всё это время пускала грязные слухи про Лерку. Но моей помощницей оказывается именно она.

Уже знакомая мне женщина с каре в приталенном сером пиджаке кивает и с натянутой улыбкой замирает сбоку от меня.

— Вы хотели меня видеть, Светлана Васильевна? — спрашивает овца.

— Да, Оль. — Светка дёргает рукой, указывая на меня. — Дело в том, что Лера на днях получила сотрясение. В целом некритично, но есть нюанс…

— Какой? — хлопая намалёванными глазищами и улыбаясь через силу, уточняет Оля.

— Лера частично утратила память. — Нахмурившись, Света снова заглядывает в мои бумажки. — Нужно время на восстановление, поэтому ты будешь ей помогать. Станешь её временной наставницей. — Отложив бумаги в сторону, она скрещивает руки и смотрит на нас. — Будешь подсказывать ей, помогать, направлять, если потребуется. Хорошо?

Я стою достаточно близко к этой мымре, чтобы видеть и слышать, как дёргается её челюсть и скрипят зубы. Оля буквально через силу отвечает, даже голос её фальшивит, исказившись звонким пиздежом:

— Хорошо.

Вот это мне подфартило, нихуя не скажешь.

— Можете возвращаться к работе. — Света тычет пальцем на кучку документов. — Лер.

— Ага. — Я забираю и выписки врача, и мрт, и свой счастливый билет, дающий мне карт-бланш на пользование противной тёлкой. Готов поставить все свои зубы, что эта новость её конкретно выбесит. Хотя она наверняка попытается обыграть всё в свою пользу.

Так и выходит. Не успеваем мы покинуть коридор, как Оля оборачивается и тычет пальцем мне в грудак.

— Ты, — шипит она. — Пизда с ушами, не могла уволиться как белый человек, да? Хотела сорвать побольше оваций, прежде чем сбежишь с представления? Я устрою тебе «наставничество».

— Поаккуратней с граблями, овца. — Я шлёпаю её по руке. Оля готова вцепиться мне в горло, жопой чую, но не ссыкую. И не с такими борзыми дела вёл. — Это во-первых. Во-вторых, как понадобишься — свистну. А пока гуляй.

— Чего? — вспыхивает она. — Даже не рассчитывай, сучка. Я и пальцем не пошевелю.

— Тогда мне придётся настучать начальству, что ты и твоя подружка сливаете мои личные фотки всем подряд.

Она громко и коротко хохочет.

— Валяй, — говорит. — Мы взяли их из интернета. Значит, нихера это не личное.

Справедливо, решаю я, и начинаю медленно кивать.

— Ну… тогда мне придётся настучать тебе по ебалу, — я обнажаю зубы в привычном оскале.

Оля хмурится и дёргает плечом, когда разворачивается.

— Даже не вздумай меня беспокоить, — добавляет она и, покачивая бёдрами, возвращается обратно в офис.

Я стою в небольшом коридоре, наслаждаясь одержанной победой. Это ж была победа? Вон как хвост поджала, фурия, и по-быстрому свалила. Так только чмошники делают, но она девочка, а для девочки это нормально — решать конфликты бегством.

Почесав затылок, я тоже возвращаюсь в офис. Меня там сразу же замечает Лизок. Она приподнимается из-за стола и тихонько машет рукой. Я киваю ей в знак приветствия издалека.

Затем подхожу к своему месту и кидаю бумаги на стол. Я ничего не планировал на сегодняшний день, но вся эта хуйня с потерей памяти идея сомнительная, и приводит к сомнительному результату.

Не сразу, и не Олей собственноручно, но все эти чмошники в костюмчиках, один за другим, начинают подходить ко мне. Чем выводят из себя.

— Можешь отнести это в бухгалтерию? — спрашивает парень, протягивая тонюсенькую папку. — Оля сказала, что у тебя проблемы с памятью. Заодно вспомнишь, где это находится.

Немного подумав, я всё-таки соглашаюсь. Зря, Валера, очень зря. Сперва этот хер отправляет меня не на тот этаж, затем кучная тётка в бухгалтерии три минуты ругается на тему того, что нельзя крепить чеки на степлер, ведь их надо клеить.

В итоге я возвращаюсь в уже знакомый мне офис весь на нервяке. И ко мне снова походит очередной бесстрашный хуебес:

— Отдашь это Галине? Отчётность за бенз.

Я совершаю ещё одну ошибку.

— Передашь это Серёге Смирнову из восемнадцатого офиса?

— Лер, отнеси табель в отдел службы управления персоналом?

— Слушай, а ты щас занята ваще? Может это... за кофе мне сходишь?

В конце концов я не выдерживаю. Выхватив из чужой руки какие-то распечатки, я подхожу к Олиному столу. Та выглядит неприлично довольной, и её замысел палится сходу. В довольную рожу Оли летят чьи-то бумаги.

— Ты охренела? — взвизгивает эта сучка и подскакивает на ноги.

— А нехуй меня гонять, — рявкаю в ответ. — Если у тебя есть претензии, выскажи их мне прямо в лицо.

— Нет, детка, это у тебя какие-то претензии ко мне. — Она вскидывает руки и делает самое отвратительно выражение лица, которое я когда-либо видел. — Послушайся моего совета, забери трудовую книжечку и свали отсюда нахер. Потому что ни один из нас не хочет работать в компании такой дешёвой шлюхи как ты.

Все резко затихают.

Я никогда не славился особым терпением. Нет, правда. Пока мои школьные товарищи откладывали самое вкусное напоследок, я всегда съедал всё самое аппетитное сразу. А невкусное, ну… это на чёрный день. Так что да, меня нельзя назвать «терпеливым человеком».

Я хватаю Олю за руку и хватаюсь руками за край её пиджака. Она вырывается, а её пиджак остаётся в моей руке.

— Ща ты почувствуешь себя на моём месте, — говорю я и делаю шаг к попятившейся Оле. Остальные присутствующие заинтересованно глядят в нашу сторону, некоторые даже встают со своих мест, чтобы лучше видеть.

Я делаю рывок и хватаю Олю за грудки. Ей остаётся только молиться на то, чтобы пуговицы на её рубашке оказались надёжно пришиты. Но вместо молитвы она предпочитает схватить меня за волосы. Мы тягаем друг друга и вальсируем по комнате под её визг, пока парочка смельчаков не решают вмешаться. Нас растаскивают по разным углам. В моих руках остаётся чужая рубашка, а у Оли из кулака торчит клок моих волос. Эта стерва прикрывается руками, но я прекрасно вижу, как сбоку вспыхивает камера и раздаётся звук щелчка.

Я тут же оборачиваюсь на человека, сфотографировавшего Олю.

— Удалил, сука, —