Шрифт:
Закладка:
–Что… вам… надо?– голос ее прерывался от одышки.
–Он мне чекушку должен,– плаксиво пожаловался сизолицый.– Месяц прошу, и все без толку. Душа горит!
Трясущимися руками Ася обшарила карманы джинсов, вытащила полтинник и рваную десятку.
–Этого хватит?
Глазки мужичонки сверкнули дикой радостью. Он сграбастал деньги и запихал их за пазуху.
–Никогда сюда не приходите, если хотите, чтобы кости были целы,– с трудом отдышавшись, проговорила Ася.
Сизолицый вякнул что-то невнятное и заковылял вниз по лестнице. Ася постояла, дожидаясь, пока затихнут его шаркающие, неровные шаги, и вошла в квартиру.
Коридор был пуст. Алексей неподвижно сидел на диване, уронив руки между коленей.
–Ты мог его убить,– тихо сказала Ася, опускаясь на стул.
–А я тебе о чем говорил?
–Так нельзя. Нужно выбраться из всего этого, найти нормальную работу, свой круг людей, а не эту шваль.
Алексей смотрел на нее задумчиво, слегка сощурив золотисто-карие с рыжеватыми крапинками глаза.
–Твоими устами, Настя, да мед бы пить. Иди ко мне.
–Но ты, по крайней мере, попытаешься? Скажи «да».
Он за руку потянул ее со стула.
–Да.
У каждого возраста свои блага. То, чего зрелость достигает умом и опытом, молодость берет свежими силами и неуемной энергией.
Асе до зрелости было далеко, а молодость сладко нашептывала ей на ухо: «Дерзай, ты все сможешь. У тебя есть безграничные ресурсы для того, чтобы своротить горы».
Алгоритм действий по спасению возлюбленного Ася понимала просто: главное – внушить Лешке, что нужно прилежно трудиться, тогда появятся и деньги, и уважение людей, а желание выпить пропадет само собой. Ну, а потом… потом можно будет все рассказать Сергею, вымолить у него прощение, забрать Степку и жить с любимым долго и счастливо, точно как в сказке.
Не то чтобы она была совсем уж наивна и не видела всей глубины той пропасти, которая отделяла Алексея от нормального человеческого существования. Но с оптимизмом, присущим всем влюбленным, упрямо гнала от себя мрачные мысли и неприятные предчувствия.
Любой энтузиазм вознаграждается. Асины рвение и упорство довольно быстро принесли вполне реальные плоды.
Алексей устроился грузчиком в небольшой магазинчик неподалеку от дома, дал слово, что отныне не притронется к спиртному, и держал его крепко.
Ася приходила к нему каждый вечер после работы. Вдвоем они постепенно приводили в порядок квартиру, мыли, чистили, скребли, выносили груды накопившегося за годы мусора. Потом вместе готовили нехитрый ужин и угощали Пал Палыча. Ровно в восемь Ася отправлялась домой.
Не было ничего тяжелее этих уходов, последних минут перед расставанием, торопливых ласк напоследок, тщательно сдерживаемых слез. Всякий раз Ася чувствовала страх: что-то будет завтра? Найдет ли она Алексея в нормальном состоянии или перед ней снова окажется жалкое существо, с трудом понимающее человеческую речь?
Стоило недюжинного труда за полчаса дороги перестраиваться, надевать на лицо дежурную улыбку и переступать порог своей квартиры, изображая примерную жену и мать.
Чем дальше, тем больше Ася опасалась, что ночью, во сне, проговорится, назовет мужа не тем именем. Она стала спать чутко, вздрагивая от малейшего шума, не расслабляясь полностью, и утром чувствовала себя совершенно разбитой.
Однако наступал вечер, Ася отпускала учениц и привычно спешила по темным улицам, огибая мрачно-серые пятиэтажки.
Были еще и выходные, когда она не могла приходить к Алексею и оставалась дома – вторник, суббота и воскресенье. Тогда жизнь превращалась в ад, и оставалось лишь общение по телефону, тайком, шепотом, пока Сергей смотрел телевизор, а Нинюся купала Степку в ванной.
Иногда Асе становилось отчаянно страшно: она чувствовала себя преступницей, мразью, ей казалось, все вокруг видят, что с ней происходит, и смотрят на нее с презрением. Однако такое случалось редко.
Во все иные моменты Ася благодарила судьбу за то, что она послала ей эту встречу.
Только-только наступивший ноябрь стремительно набирал обороты и летел к концу. Близился фестиваль, тот самый, на который честолюбивый Игорь втайне возлагал большие надежды.
Деньги, пожертвованные фондом Свечникова, давно пришли, ткань была закуплена, костюмы заказаны в одной из престижных театральных мастерских.
Ася отложила остальные номера и репетировала только балет. Иногда она отпускала девчонок чуть раньше, оставляя в зале лишь Диану и Машу, и занималась с ними двоими – в отсутствие подружек обе чувствовали себя гораздо раскованнее.
В том, что на сцене девочки будут смотреться профессионально и состоятельно, Ася не сомневалась: ита и другая обладали ярким талантом и находились в отличной форме, позволяющей справиться с любыми, самыми сложными элементами.
Ее волновало другое: смогут ли ученицы достоверно и в полной мере передать всю гамму шекспировских чувств, гениально воплощенных в бессмертной музыке Прокофьева.
Часто Асе казалось, что девчонки лишь выполняют набор сухих, спортивных упражнений, умело и сноровисто, но при этом не выкладываясь душевно. Она пробовала говорить с ними, читала вслух отрывки из пьесы, ставила кассеты с видеозаписями балета – все напрасно.
Кристина не замечала того, что так отчетливо видела Ася, и упрекала подругу за привередливость.
–Ну что ты? Все отлично, комар носу не подточит.
–Подточит,– упрямо твердила Ася и заставляла учениц проходить танец сначала. Те недовольно ворчали, хмурились, становились в исходные позиции и повторяли все те же голые, хоть и блестяще отточенные движения.
Костюмы подоспели аккурат к генеральной репетиции. Выглядели они шикарно: уДианы-Ромео – брюки и блуза из тончайшего небесно-голубого крепа, у Маши-Джульетты – ослепительно-белая пачка и атласный корсаж.
–Романтика!– умилился Игорь, увидев девчонок на огромной сцене главного зала.
Горели новенькие прожектора, магнитофон был включен на максимальную громкость. Тетя Катя, приглашенная в качестве члена импровизированного худсовета, то и дело вытирала глаза платочком.
–Девочки, красота-то какая! На следующий год внучке семь исполнится, я ее к вам сведу. Уж примите, уважьте старуху!
–Примем, теть Кать, не переживай,– успокаивала ее Кристина.
В день фестиваля фойе дворца сутолокой, шумом и суетой напоминало растревоженный улей. В глазах рябило от обилия ярких платьев и огромных бантов, приторно пахло смесью духов, пудры, лаков и антистатика.
Ася едва смогла протиснуться сквозь всю эту гудящую, многоликую толпу. Ее девчонки сидели в артистической на втором этаже, давно наряженные, причесанные и накрашенные. Они выступали одиннадцатыми, всего же номеров было двадцать семь.
