ублюдки придут за нами? - прорычал Герминелл, мягко покачиваясь. - Когда?

- Они придут, - ответил Макрон. - Просто будь готов, когда они это сделают. Я пойду впереди и пойду первым. Это понятно? Он оглянулся на остальных, бросая вызов любому, кто возжелает бросить вызов ему в ответ. Было очень важно, чтобы он подал пример остальным.

- Почему ты? - спросил Батилл. - А не стоит ли нам бросить жребий или что-то в этом роде?

- Почему я? - ответил Макрон. - Потому что это я отдаю долбанные приказы. Здесь тебе не Афины, приятель. Никаких дебатов по этому поводу не будет. Просто сыграй свою роль вместе со всеми нами. В любом случае, так тебе будет легче понять, что тебе следует делать, когда придет твоя очередь.

- Легче? - Батилл сухо рассмеялся. - Конечно, центурион. Настоящее облегчение узнать это. Огромное долбанное облегчение. Ты действительно успокоил меня.

- Закрой свой рот! - Макрон оскалил зубы. - Я достаточно наслушался твоей болтовни, мальчик. Еще одно слово этой чепухи, и, клянусь, я приду и выбью тебе зубы, слышишь?

Батилл открыл рот.

- Просто кивни, - прорычал Макрон угрожающим тоном.

Юноша опустил голову.

- Так-то лучше.

- Мы не должны спокойно идти словно овцы на убой, - сказал Герминелл. - Мы должны показать этим ублюдкам, что мы еще можем сражаться. Когда они придут за нами, мы должны пойти за ними, попытаться взять кого-нибудь из них с собой.

- Как? - спросил Макрон, поднимая скованные руки.

Ветеран сжал кулаки. - Мы все еще можем использовать их! И у нас есть зубы!

- Мы не спартанцы, - отругал его Макрон. - Как ты думаешь, чего мы сможем достичь? Большинство из нас – старики. Вы видели охранников снаружи. Самые большие и подлые на вид придурки, которых они могли найти для этой работы. У нас не будет шансов против них. Они будут смеяться над любой нашей попыткой сразиться с ними. Все, что вы получите, - это еще несколько синяков за ваши усилия и уязвленную гордость в придачу. Нет. Наше лучшее оружие – это достоинство и мужество. В любом случае, это наше единственное оружие, и мы должны использовать то, что есть под рукой.

Серия криков снаружи завершила разговор, и мгновением позже дверь коровника распахнулась. Два воина вошли и подняли на ноги ближайшего пленника, а затем вышвырнули его наружу в руки других воинов, ожидающих, чтобы увести римлян. Пленников одного за другим вытаскивали на яркий полуденный солнечный свет. Макрон был одним из последних, кого вытащили из коровника, он посмотрел на чистое голубое небо и улыбнулся, увидев, как высоко над головой пролетают стрижи.

- Хороший день, ребята, - сказал он громко. - Это лучший день для смерти, - он попытался пробраться к главе группы, но его удержали. Когда вышел последний из пленников, он ухмыльнулся, глядя на воинов, схвативших его за руки. - Ну, давай продолжим, ладно? Не хочу заставлять царицу ждать. - Воин слева от него что-то прорычал и поднял свободную руку, сжав кулак.

Когда пленники и их охрана выстроились в импровизированную колонну, высокий, широкоплечий ицен с характерными синими татуировками племени на щеках махнул рукой в сторону палатки Боудикки, и небольшая процессия двинулась через лагерь повстанцев.

Сначала людей было немного, и они поднимали глаза и то хмурились и выкрикивали оскорбления, то смотрели с немой враждебностью на римлян. Однако впереди собралась огромная толпа. Макрон увидел, что палатка Боудикки была убрана, и на ее месте был построен большой эшафот с помостом на высоте добрых трех метров над землей, чтобы всем было хорошо видно предстоящие казни. Он мог различить блеск орла сбоку от эшафота и надеялся, что подготовил своих товарищей к тому моменту, когда они увидят трофеи, сложенные вокруг основания штандарта.

Когда они приблизились к толпе, собравшейся на склоне, первый из мятежников, увидевший пленников и их сопровождающих, вскрикнул от волнения. Крики были подхвачены другими, и всего за несколько ударов сердца шум перерос в триумфальный рев, когда кулаки и оружие поднялись в воздух над толпой. Группа воинов обогнула густую толпу и сформировала проход. Образовав кордон и оттеснив толпу назад, выставив копья горизонтально, они образовали вокруг заключенных неровный овал, ограждая их от любых ударов, которые могли бы смертельно ранить их или лишить сознания до того, как они достигнут эшафота. Крики со всех сторон были оглушительными, и Макрон заставил себя смотреть прямо перед собой, отказываясь встречаться со свирепыми взглядами мужчин, женщин и детей, стоявших вдоль маршрута. Что-то ударило в плечо охранника слева от него, и он инстинктивно отвел взгляд в сторону и увидел коричневую полосу на плаще мужчины. Воин остановился, чтобы сердито крикнуть толпе, и Макрон громко рассмеялся.

- Кажется, я не один сегодня в дерьме, а?

Воин что-то пробормотал себе под нос и толкнул Макрона вперед, чтобы догнать остальных.

Заключенные и их сопровождающие вышли на открытую площадку вокруг эшафота. Кольцо воинов, снова держа копья горизонтально, образовало барьер, удерживающий людей. Пространство было около тридцати шагов в поперечнике, на нем доминировало сооружение около трех метров в ширину и пяти в длину. Сзади вверх вела грубая лестница. На платформе стояли два столба с железными кольцами сверху и снизу. В одном конце стояла жаровня, и воздух над ней мерцал.

Когда заключенных вели вокруг задней части эшафота, они увидели аквилу Девятого легиона и головы, сложенные под ним. Гнилостное зловоние разлагающейся плоти было более явным в душную жару дня, и вокруг кучи темной метелью кружился густой ореол мух.

- Ох, Юпитер… - сказал Герминелл, опережая Макрона на два шага.

- А ну хватит! - крикнул Макрон. - Вы знали, что это произойдет. Не доставляйте этим варварам удовольствия спровоцировать реакцию.

Пленников выстроили недалеко от эшафота и заставили ждать, пока шум толпы нарастал и стихал. Хотя накануне Макрон съел несколько кусков мяса и выпил немного вина, Макрон начал чувствовать слабость, и ему пришлось заставить себя встать прямо, подняв подбородок и отведя плечи назад. Он видел, что некоторые из его товарищей изо всех сил пытались сделать то же самое, а самый старый из ветеранов просто висел в хватке воинов с обеих сторон, его голова свешивалась, а губы бормотали в бессмысленном бреду. Макрон был рад видеть, что Батилл все еще был с ними. Юноша смотрел прямо перед собой, не дрогнув.

Насколько он мог оценить, ближе к полудню он заметил синее знамя с белой лошадью на нем, которое слегка колыхалось, покачиваясь из стороны в сторону. Рев толпы перерос в новое крещендо, когда знамя приблизилось к эшафоту.