Шрифт:
Закладка:
– Ой, не могу! Да нет такой деревни в округе-то – Завираево. Да и ботиночки-то у тебя – ненашенские! Не носят у нас такие! Да, поди, нигде такие не носят! Я ботиночки-то твои сразу просек! Вот и скажи – откуда ты? Ты ведь не зря здесь появился! Ты узнать хотел, что тут с нашими буренками происходит, да? Ну вот и узнал!
Он почти вплотную приблизился к Никите и издал странный шипящий звук. Никита окаменел.
– Страшно стало? – продолжал Арсений. – И моста ты боишься! И всего на свете! Думаешь, я не раскусил тебя? Да с первой же встречи! И тогда меня испугался! И вот на тебе! – Арсений начал прыгать по мосту. Мост закачался. Никите показалось, что он вот-вот развалится и они вместе полетят в бушующий поток.
– Ой, не могу! – опять захохотал Арсений. – Ты бы сейчас на свою морду посмотрел! Кирпича просит! – Он перестал хохотать, продолжал, – Да, как я ловко на Дуньку-то стрелки перевел! Ты и поверил! А Дунька-то не при чем!
«Как, Дунька не при чем? – пронеслось в голове у Никиты. – Зачем тогда она…»
– Знаю, что ты думаешь! – произнес Арсений. – Чего она шастала по деревне ночью? Да меня пыталась поймать, как говорится, с поличным! Сначала с Гришкой шастали, потом Гришки не стало – я его убрал, так же как тебя сейчас уберу, так она не успокоилась. Ну да ладно, очередь и до нее дойдет!
– Но для чего тебе все это? – спросил Никита.
– А тебе-то зачем это знать? Сейчас-то?
Арсений двинулся на Никиту. Тот замер. Что делать? Он ведь и драться-то не умеет. Прячась за угол, драться не научиться.
Но теперь выхода не было. Он должен сразиться. Перед ним – враг. Враг не только его – всей Берёзовки. Никита выставил вперед кулак и изо всех сил ткнул им в булдыгеровскую грудь. Мост покачнулся и, как ни странно, Булдыгеров упал. Видимо, просто не ожидал такого. Никита растерялся. Неужели… убил? Если убил – то что делать? Искусственное дыхание? А если не убил, то – что? Пока он размышлял Булдыгеров уже поднялся на ноги… Значит, живой.
Никита поднял кулак, сделал шаг вперед – и наткнулся на выставленную вперед булдыгеровскую ногу. Теперь уже падал Никита, но до конца не упал: он почувствовал, как кто-то (ну конечно же, Булдыгеров) в последнюю минуту хватает его, как щенка, за шкирку, подтаскивает к низенькой перекладине… и толкает вниз, в темный бурлящий поток. И, конечно же, уже не слышал слова, сказанные ему вдогонку:
– Туда тебе и дорога!
Рита вернулась на кухню и изо всех сил делала вид, что для нее нет большего счастья, чем помогать Дуньке. Почистить картошку? Пожалуйста, правда, она даже не представляет, как держать в руке нож, но все-таки взялась. В итоге Дунька сунула ей в руки ножницы и отправила снимать дурацкие сердечки с цепочками, которые были приделаны к ногтям и подстригать ногти.
Время шло, а Рите никак не удавалось заглянуть в кабинет Хохрякова. Вот уже и обед прошел, и дело к ужину движется, а у Риты все больше и больше поручений, и никак она не могла от них отвязаться – роль не позволяла.
И тут повезло! – Дунька отправилась убираться в летней кухне. Рита выглянула в окно: в беседке с книгой в руках сидела Настена, из летней кухни то и дело выбегала Дунька – похоже, окно снаружи решила помыть. Отлично!
Рита бесшумно поднялась на второй этаж, осторожно заглянула в комнату Матрены Ивановны – та, как и положено больной, вышивала, лежа в кровати.
Прикинув, где находится кабинет Хохрякова, двинулась по темному коридору и шла до тех пор, пока не наткнулась на какое-то препятствие. Быстро и гулко забилось сердце. Нащупала ручку – значит, это дверь. Дернула на себя – не открывается. Толкнула – то же самое.
Рита не знала – огорчаться или же радоваться. Огорчаться, потому что не выполнила просьбу Никиты и мольбу дома о помощи, радоваться, потому что она даже понятия не имела, что должна делать в кабинете Хохрякова. Она уже собралась повернуть обратно, как вдруг случилось странное… В замочной скважине сам собой повернулся ключ и дверь стала медленно открываться. С бьющимся сердцем Рита вошла в кабинет в надежде, что если увидит что-то страшное, тут же выскочит обратно, но дверь быстро с шумом захлопнулась. Опять повернулся в скважине невидимый ключ.
Рита поняла, что это дом помог ей войти. Помог, чтобы она смогла спасти Хохрякова. Но как? Постояв немного посреди кабинета и придя в себя, Рита огляделась. Хотя и оглядываться-то было нечего: здесь всего-навсего был стол, стул, сейф и большое кожаное кресло рядом с окном.
Никаких признаков ограбления в виде перевернутых стульев (да он и был всего-то один), разбросанных по полу бумаг, как это нередко показывают в детективах, не было. Сейф оказался закрытым.
Рита, будто мешок с песком – так, как это сделали бы Тюльнева, Зюзева и Князева, плюхнулась в кресло.
Тюльнева, Зюзева и Князева…
Первый раз в жизни Рита поняла, что она хочет общаться с одноклеточными, как называет их мама Семикотова – Тюльневой, Зюзиной и Князевой. Даже несмотря на то, что живут они не в коттедже, как Рита, а в обычных домах с туалетом на улице, что в свободное от учебы время ковыряются в земле – помогают родителям, что нет у них шмоток, как у Риты, но… какое отношение все это имеет к дружбе?
Между тем, в кабинете ничего не происходило. За окном был слышен голос Дуняшки, пенье птиц, время от времени вой пароходной сирены, а Рита продолжала сидеть. Интересно, сколько ей еще здесь находиться?
«Терпенье, терпенье и только терпенье», – сказала сама себе Рита.
И вдруг до нее донесся знакомый аромат духов.
Матрена Ивановна!
Рита вскочила с кресла, спряталась между его спинкой и стеной и замерла. И как раз вовремя! Спустя несколько секунд в кабинете появилась Хохрякова собственной персоной.
Было слышно, как она вставляет в сейф ключ, открывает дверцу, вытаскивает из сейфа бумаги, нервно перебирает их на столе.
– Это же было где-то здесь, – донесся взволнованный голос Матрены Ивановны. На этот раз он вовсе не был мелодичным, и не напоминал бегущий ручеек – в нем слышались изрядные нотки металла. Примерно такие же, какие были у Риты, когда она разговаривала с одноклассниками.
Снова шуршание бумаг.
– Странно… – Опять шуршание бумаг. – Нету! Неужели… Ну Василий!
Тяжело больная Матрена Ивановна стремительно поднялась и выбежала из кабинета, забыв запереть дверь. Рита выскочила из-за кресла и устремилась следом. Пронеслась через коридор, спустилась со второго этажа, выбежала на крыльцо, на мгновенье увидела бирюзово-зеленое платье, которое тот час же исчезло за калиткой.
Выбежав на улицу, Рита изо всех сил припустила следом за Матреной Ивановной. Ничего себе – лежачая больная!
Рита такую скорость, как у нее, набрать не могла: мягкие, удобные хохряковские опорки, большеватые всего-то размера на три, сваливались то с одной, то с другой ноги. Пока Рита их надевала, Матрена Ивановна совсем исчезла из виду. Хорошо, что Рита догадалась, что та бежала в амбулаторию к Василь Васильичу. Завернула за угол – и точно!
