не заметила, как встала перед матерью Ноя, закрыв его собой.

— Сыночек? — ядовито выплюнуло я. — Серьёзно? А почему вы не вспомнили, что он у вас есть, когда он присмерти лежал в операционной?

Мои слова слова отбросили её назад, будто пощёчиной.

— Меня никто не поставил в известность! — затараторила она. — И кто ты вообще такая? На каком основании позволяешь говорить со мной в таком тоне?

Я набрала в лёгкие побольше воздуха и сделала шаг вперёд.

— На том основании, что обеими руками держалась за него, пока не подоспела помощь, чтобы удержать в нём жизнь! На том основании, что не отходила от него ни на шаг, пока он был в больнице! А что сделали вы? Вы та, что зовёте себя его матерью?

Тёплая ладонь легла на моё плечо, и я прекрасно знала, кто это был.

Ной.

— То, что вы обеспечивали его материально, не делает вас его матерью. А как же забота? Как же поддержка в трудную минуту? Настоящая материнская любовь? Вам вообще это всё знакомо?

— У тебя нет детей! Как ты вообще можешь судить меня о том, какая я мать?

Я положила ладонь на его руку, крепко сжимая пальцы.

— А разве мама не должна быть рядом, когда её ребёнку плохо? Ты не удосужилась даже позвонить Стасу, чтобы узнать о моём самочувствии.

— Я не знала… — женщина отступила назад.

— Давай будем честны сами с собой, — в голосе Ноя слышалась решительность, — куда не посмотри, везде гремели новости о том, где я и в каком состоянии. Стас звонил тебе. Ты не брала трубку. Неужели я для тебя совершенно ничего не значу? Тебе нужны только мои деньги? Так забирай. Мне это не нужно. Но только тогда не называй меня своим сыном.

Его голос надламывался с каждым словом, отталкиваясь от стен и отдаваясь в груди новой и новой ссадиной.

Я сжимала его пальцы сильнее, пытаясь поддержать хотя бы подобным образом. Но, не для кого не секрет, что этого было мало.

— Какой ты бессовестный. Я всё отдала за тебя и так ты мне отплатил?

— Он не должен ничего женщине, которой на него плевать. Карьера? Деньги? Да, вот что вас на самом деле интересует. Сыночек? — с моих губ сорвался смешок. — С ваших уст это звучит смешно и грязно. Вы не заслуживаете такого сына, как Ной.

— Ах ты, нахалка! — над рядом с моим лицом замерла кисть с дорогим маникюром, пойманная за запястье длинными тонкими пальцами.

— Не смей трогать мою женщину. — от его холодного тона по коже пробежали мурашки. — Меня унижай сколько влезет, но её я обидеть тебе не позвоню. Я уважаю тебя за всё, что ты для меня сделала и никогда этого не забуду. Если у тебя всё и увидеть во мне сына у тебя не выходит, ты знаешь где дверь. Я хочу отдохнуть с людьми, которым есть дело до моей жизни. Именно до моей жизни, а не моего кошелька.

На лице женщины отразилась гримаса отвращения и вырвав свою руку из его пальцев, она фыркнула и демонстративно покинула кухню.

Я повернулась к Ною и замерла: она смотрел в сторону входной двери, за которой пару минут назад скрылась его мать и улыбался. Было в этой улыбке что-то похожее на облегчение.

— Совсем забыла, — я взяла с полки небольшой свёрток и протянула его Ною, — с выпиской.

Ной поднял на меня растерянный взгляд, накрыв мои руки своими.

— Нора, не нужно было…

— Ну же, открывай, — Серафим слегка подтолкнул его плечом, — она очень старалась.

Ной нерешительно развернул обёрточную бумагу, а я с любопытством наблюдала за тем, как в его удивительно медовых глазах блестят по-детски чистые искорки счастья.

— Выглядит тёплым, — он провёл кончиками пальцев по мягкой вязанной поверхности, а затем медленно завязал на своей шее, — спасибо.

Всем своим видом он излучал надежду. Лёгкую и безмятежную надежду на светлое будущее.

В груди непривычно сильно сжалось сердце.

Сколько дней мне осталось?

Сколько ещё я смогу смотреть на него, прежде чем навсегда закрою глаза?

Непонятное чувство подступило к горлу горьким комом.

Нет…я не должна ему завидовать.

Я должна за него радоваться.

Глава 14. Потерянная часть маленькой души

Удостоверившись в том, что дом сверкает чистотой я остановилась в гостиной, чтобы выдохнуть.

Вдоль стен стояли вазы и корзины с цветами, переданные Ною от преданных поклонников его творчества. Он мило улыбался курьерам, но оставался совершенно равнодушным.

— Будто это нужно только мне, — пробубнила я себе под нос.

— Дай ему немного времени, родные стены быстро восстанавливают, — пройдя сквозь стену улыбнулся Серафим.

— Когда-нибудь я тебя прибью за такие проделки, — бросила ему я, рассмеявшись.

— Тюю, — Серафим потрепал меня по макушке, — невозможно убить того, кто уже мёртв. Придумай что-нибудь пооригинальнее. Как обстоят дела с твоим списком?

— Почти все пункты пройдены, — я задумчиво потёрла лоб, — осталось совсем немного. Да и…наверное стоит потихоньку собирать вещи.

Серафим склонил голову на бок.

— И что же ты собираешься с ними делать?

— Думала отдать в приют, в котором росла. Может быть, кому-нибудь пригодится одежда, я практически ей не пользовалась.

— Ты знаешь, — Серафим опёрся спиной на стену и скрестил на груди руки, — когда-то я тоже жил в приюте. Правда…мне повезло чуть больше, чем тебе.

Услышанное повергло меня в шок. Я уставилась на него во все глаза, пытаясь сформулировать в голове вопрос, который назойливо крутился на языке.

— Так что, — будто прочитав на моём лице замешательство мило улыбнулся Серафим, — мы с тобой знакомы уже очень давно, просто ты забыла об этом. Да и…тогда меня звали по-другому.

Я опустила глаза, лихорадочно перебирая в голове воспоминания о том, кого видела в приюте, в котором выросла, но никак не могла вспомнить.

— Не всплыло в памяти? — мягко рассмеялся он, на что я растеряно покачала головой. — Тогда позволь, я тебе помогу.

Я вздрогнула от прикосновения тёплых рук к моим щекам. Серафим поднял моё лицо вверх, вынуждая посмотреть в глаза.

— Серафим…

— Чшш, — прошептал он, — доверься мне.

Зрачки его глаз резко расширились, от чего показалось, что глаза стали совершенно чёрными и бездонными, как липкая и непроглядная тьма.

— Просто смотри.

— Опять ты подрался? — на заднем дворе приюта под большим раскидистым деревом сидели два ребёнка — мальчик и девочка. — Говорила же, не лезь ты к дурачкам этим!

Девочка осторожно протирала поцарапанную щёку мальчика и недовольно бубнила себе под нос.

На вид девочке было около шести, мальчик выглядел чуть старше.

У неё были короткие светлые