— Из-за чего? — туплю я.

— Из-за маникюра.

Хлопаю, как дура, глазами. На маникюр я записала Давида лично. Вчера он сходил. Вышло отлично. Аккуратные ногти. Две стильных черных полоски на больших пальцах и потоньше — на среднем.

— Из-за маникюра? — лепечу я.

— А ты думала, раз мы в столице, то тут все прогрессивные да адекватные? Спешу тебя расстроить. В замшелых мозгах некоторых мужчина все еще должен быть могуч, вонюч и волосат, — остаток фразы Дава произносит, зевая.

— Он как-то некрасиво тебя обозвал? — догадываюсь я. — И ты сразу полез в драку? Давид… — закатываю глаза.

— Оскорбление я проигнорировал. Много чести обращать внимание на идиотов. Душа поэта не вынесла как раз игнора. Ник замахнулся первым. Я ушел от удара, а дальше все по инерции. Ни о чем не жалею. Извиняться ни перед кем не буду.

— Даже если вылетишь из команды? — закусываю щеку.

— Даже если вылечу. Сначала людям не нравится чей-то маникюр, потом еще что-то, а потом — бах, и уже все евреи разом какие-то не такие.

Я не знаю, что на это ответить, потому что разделяю каждое слово сына. Неважно, в чем проявляется нетерпимость. С нею нельзя мириться, ведь легализирует ее как раз молчание.

— Спасибо, что поделился.

Дава пожимает плечами. По его застывшим плечам вижу, что не так-то просто ему это дается. Но он не свернет с пути.

— Если что, сменю школу. Как я понимаю, если контракт будет расторгнут по их инициативе, финансовые санкции нам не грозят.

— Это меньшее, о чем тебе стоит думать.

— Прости, что так.

— Давид! Я же сказала, что все нормально. Пойдем. Погрею тебе чего-нибудь. К черту диету.

— Погоди! Рано ты меня хоронишь. Может, еще обойдется. А я не в форме.

Давид широко улыбается, заставляя мое материнское сердце обливаться кровью.

— Какой ты у меня ответственный.

— Ма, а у вас с Серым-то, наверное, серьезно было? Я все похерил, да?

— Ну что ты выдумываешь? — излишне широко улыбаюсь, — Пару раз поужинали. Подумаешь, велико дело.

— Хреново, что так вышло.

— Не выражайся!

— Да тут по-другому не скажешь.

— Нормально все. Правда-правда. Он мне не очень-то и нравился. Какой-то… недалекий.

Вру. Вру жестоко. Просто потому что так легче. Кормлю Давида. Привычная рутина отвлекает. Хуже становится, когда Дава уходит к себе. Плетусь в душ. Здесь можно поплакать. А если врубить воду на полную мощь — даже зареветь в голос. Уж в чем-чем, а в этом я спец… Реветь, чтобы никто не слышал.

ГЛАВА 15

— Ну, товарищи драчуны. Кто начнет рассказ?

В стройном ряду вытянувшихся в шеренгу спортсменов раздаются смешки. Слово «драчуны», оказывается, вызывает у подростков ровно ту же реакцию, что и два десятка лет назад. В этом смысле даже Тик-Ток ничего глобально не поменял. Усмехаюсь. И возвращаюсь взглядом к Таиру. Если верить Дэму, обычно тот не практикует публичную порку, но в этот раз сам бог велел. Каждый участник вчерашней заварушки должен вынести урок из произошедшего, вне зависимости от своей роли.

— Лурье!

— Нечего рассказывать. Мы с Ником просто дурачились.

— Вот как? — сощуривается Таир. — Голунов!

— А?

— Тебе есть что добавить к сказанному?

— Нет. Лурье все верно заметил.

— Я похож на идиота?!

— Нет, — мямлит Ник. — Просто реально случилось недоразумение.

— Значит так, недоразумения… Я даю вам последний шанс объяснить, почему два моих самых перспективных спортсмена вели себя как последние дебилы. Не услышу ответа — мы навсегда прощаемся. Вкладываться в двух агрессивных придурков никто не станет. Лурье?

Упрямый пацан разводит руками и, гордо вскинув голову, шлепает прочь из зала.

Гудение в шеренге возобновляется, становится громче. Голоса сливаются, и кроме отдельных слов — «не гони, скажи, давай, Ник» — ничего разобрать не удается. Впрочем, это не особенно-то и надо. Все и так ясно как божий день. Друзья подзуживают Ника рассказать правду, чтобы тот не вылетел. Я и сам держу кулаки за пацана. Хоть и понимаю, что никого мы, конечно, не выгоним. Денег там и сил уже вложено немерено. Да и не такой уж серьезный проступок они совершили, чтоб выгонять.

— Вот баран, — ругается рядом Дэм.

— Да говори ты, идиот! Не перечеркивай себе будущее! — топает ногой Леська.

— За своего Лурье переживай, — огрызается Ник.

О-о-о, как все запущенно. Переглядываемся с Балашовым.

— Я за вас обоих переживаю! Даве легче будет, он еще в коллектив не влился. И с тренером не сработался так, как ты.

— Давай, Ник… Что там у вас случилось? — додавливает Таир.

— Я был неправ, — ломается Голунов. — Спровоцировал. В общем, сам на удар нарвался.

— Как спровоцировал? Договаривай, раз уж начал.

— Педиком его назвал.

— Дава ногти накрасил, — закатывает глаза Леська. — А этому ж только повод дай наехать на соперника. — Сжимает пальцы, изображая в воздухе невидимые кавычки.

Ах вот оно что!

— Коль, сбегай за Лурье, ага? Верни сюда, — хмурится Таир, сосредоточив взгляд на Никите. — Что херню сморозил, осознаешь?

— Да, — стыдливо отводит глаза.

— Извиниться готов?

— Готов.

Голос парня звучит твердо. Хорошо, если он и впрямь все осознал. Мне здесь не нужны конфликты. Потому что в следующий раз… в следующий раз, если честно, я не уверен, что смогу занять нейтральную сторону.

— Звали? — заглядывает в зал Давид.

— Да. Ник… — Таир ведет подбородком, указывая на Лурье. Голунов оборачивается. Распрямляет плечи и делает шаг навстречу Даве.

— Я хотел извиниться. Глупость сказал.

Напряженно вглядываюсь в лицо пацана. Как-то я уже привык к тому, что он ведет себя с невероятным достоинством. И, может, поэтому мои ожидания в отношении него настолько завышены, но…

— Ничего. Бывает, — пожимает плечами Дава и без всякого заносчивого дерьма, которого я так боялся, протягивает Голунову ладонь. Ну, ведь какой молодец, а! Да Саре надо медаль дать за его воспитание. Не скрывая своего облегчения, протягиваю: «ф-у-у-ух». Балашов усмехается. Похлопывает меня по плечу и кивает на дверь:

— Пойдем. Похоже, мы уже не нужны.

Но я не спешу уходить. Возвращаюсь взглядом к Таиру, который замечает ворчливо:

— Ну, наконец-то мы со всем разобрались. Начнем тренировку. Сегодня у нас по плану бег. Пятнадцать километров.

— Ну, не-е-ет, — стонут в голос детишки.

— Почему накосячили Голунов с Лурье, а отдуваются все? — замечает, очевидно, самый смелый. Ну, или дурной.

— Никонов, сто отжиманий, — закатывает глаза Таир. — Волгин, ответь, почему?

— Потому что мы команда.

— Вот именно. Все запомнили?

— Таир лютует, — смеется Дэм. — Так ты идешь?

— Да я обещал пацанам поучаствовать в тренировке, — чешу в затылке.

— Пойдем-пойдем. Сегодня они наказаны. Обойдутся без трени с кумиром.

Морщусь. Если честно, мне ужасно неприятно,