К удивлению всех, он повел себя, как мужчина – не вступил в диспут с хозяйкой и после еды по-английски, тихо удалился.

– Слава Богу! – воскликнула Ясуева.

– Нечего приглашать не членов нашего круга, – теперь дружно поддержали ее все. Никто, тем более Малика, не знал, что в этот вечер в душе Султанова зародилась яростная злость, и не только к Ясуевой, но и ко всем, кто с ней связан, и прежде всего к ее отцу, и что в последующем эта мелкая межличностная неприязнь перерастет в ненависть, в упорное противостояние, и в результате их столкновения, их бахвальства, алчности и властолюбия, пострадают не они, люди обеспеченные, защищенные, а их простые сограждане, те, кто не называет себя чеченцем и является им, те, кто и в радости и в горе живет в Чечне, рожает в Чечне, умирает в Чечне и не мыслит себя вне Чечни… Но это позже, а ныне торжественный прием продолжается.

Между многочисленными блюдами – пылкие тосты, щедро разливается спиртное. Не пьющих, кроме Ясуевой, нет, есть только употребляющие шампанское, коньяк или водку. Наконец, от чревоугодия устали, по примеру Малики, все встали вокруг стола, выжидая, пока прислуга поменяет сервировку и подаст десерт.

Как таковой, класс прислуги отсутствует, к тому же коммунистический режим это запрещает. Тем не менее эту роль выполняют бедные родственники. Чтобы беднота, отъевшись, не зазнавалась, их держат на «коротком поводке», особо не вознаграждая. Родня однако тоже виновата: у вайнахов в прислуге быть позор, и оправдываясь, говорят, что просто помогают обеспеченным родственникам в их нелегкой участи, в их гостеприимстве, в их проблемах, и посему не оговаривают жесткую ставку своих услуг. Богатые, как правило, скупы, из принципа они готовы три цены переплатить таксисту, а наутро жалеют пятак на автобус. Так и с родней-прислугой: изобилие для гостей рекой, а на сумку уходящего родственника косятся, считают, что обирают их, обворовывают, обманывают. От этого – скандалы, размолвки. Однако беднота есть беднота, и чем пахать у чужого станка, лучше облизывать щедрое родственное корыто. Возвращаются они к преуспевающим и с миной угодливости и почитания в три погибели вынужденно склоняются; и вновь ничего не оговаривается. Просто помогают они, и все пошло по новому кругу до нового перехлеста эмоций, до окончательного неприятия друг друга, скрытой вражды, отягощения родства…

Это закулисное отступление гостей не интересует, они до изгиба ребер наелись, по горлышко напились, и тем не менее с любопытством и вечной алчностью ожидают, что же подадут на десерт. А десерт, как и основной обед, разнообразен, красочен. Из обкомовской столовой доставили дефицитные заморские фрукты – ананасы с бананами; из фабрики-кухни – аппетитную выпечку; из ресторана «Кавказ» – шоколадное мороженое со смородиной и малиной; из кафетерия «Столичный» – многоярусный торт с надписью «С новосельем!».

Гости капризничают, вздутые животы потирают и жалуются, что мол, на диете все, и тем не менее ко всему принюхиваются, во все тыкаются, потихоньку все пробуют.

По традиции, десерт должен плавно перейти к танцам и веселью, однако сегодня из-за позднего начала артистов отпустили.

Время к полуночи, и членам элитарного клуба надо обсудить насущные дела. А дела здесь вечно одни; только две движущие силы властвуют в этом обществе (кстати, и не только в этом!) – это деньги и секс. Они боятся только бедности и голода, остальное им безразлично. Ну а если ты богат, здоров, относительно свободен и волен, то о чем еще можно думать на ночь глядя, если не о сексе. Тем более, что за прошедшие выходные, как примерные граждане, все отоспались, отдохнули, набрались сил для предстоящей бурной недели.

И довольно легко определить, какую из важных проблем обсуждают члены элитарного клуба. Если кучкуются и говорят вполголоса, сдержанно жестикулируя, – то о деньгах. А если общается только два партнера (неважно какого пола), говорят только шепотом, а руки у мужчин в основном в карманах штанов, а у женщин – сложенные будто в молитве на груди, то это об ином, тоже инстинктивно насущном. И не надо все опошлять, здесь не только животная страсть, а изредка встречаются и глубокие чувства, мечты и помыслы. Но это потаенная искорка, как слабая надежда, без сочувствия и сострадания быстро гаснет; и если ненароком эту искорку в ком-нибудь другом обнаружат, то посыплется смех, издевки, анекдоты, как к проявлению слабости, заурядности и просто человеческой наивности.

Как в любой стае, есть белая ворона, так и в клубе по интересам есть благонравная особа – дочь Ясуева. С ней и при ней – разговор заискивающий и только о делах. Тем не менее, Малика «не маленькая», об оборотной стороне жизни одноклубников знает или догадывается, и в угоду гостям, заполночь хозяйка сетует, что устала от яркого света: кое-где лампы гасятся, создается милая интимная обстановка. Гости расходятся по этажам, выходят во двор, на веранду, с балкона любуются плавным течением Сунжи.

Некоторые женщины засобирались домой; их готовы подвезти «по пути» кавалеры. Кто-то ходит с колодой карт и зазывает партнеров сесть за преферанс, кто-то вдрызг опьянел и ходит с рюмкой, просит, чтобы с ним еще кто-нибудь выпил.

Все потихоньку определяются, гул и шастанья умеряются, и вдруг это блаженное время всего вечера нарушает резкий звонок. В воротах появляется хозяин дома – Албаст Докуев. Все знают, что роль Албаста номинальна, и верховодит всем жена. Однако на сей раз Докуев более чем решителен; он твердой походкой вступает в дом, включает свет, тяжело осматривает присутствующих. На нем нет лица, он бледен, взъерошенные волосы жирно блестят. Ворот рубашки расстегнут, галстук вкривь безвольно повис. Ничего не говоря, только жестом он поманил за собой супругу в отдельную комнату.

– Да что с тобой? – из-за спины мужа взволнованно спрашивает жена, плотно прикрыв дверь.

– Тебе не надоело? – обернулся Албаст.

Малика встрепенулась – таким суровым она своего мужа никогда не видела, и молнией пронеслась колющая мысль, что такой, он очаровательный, даже желанный.

– Что, вы до сих пор не нагулялись? – привел супругу в реальность новый жесткий вопрос.

– Да что случилось? Что с тобой? – теперь не на шутку взволнована дочь Ясуева, сквозь туман праздности начинает догадываться о чем-то.- Неужели…, – на полуслове зажала она свой рот в ужасе.

– Да, да, – придвинулся вплотную Албаст и едким шепотом, сквозь зубы выбрасывая капельки слюны на ее лицо, выдавил неожиданно-кошмарное: – Твой отец проиграл!

– Не может быть!