Шрифт:
Закладка:
Южаков шел вверх по Кухтую, не прекращая поисков генерала. Из-под обрыва раздался властный, самоуверенный голос:
— Кто такие? Куда идете?
На берег поднимался невысокий, плотный мужчина в пыжиковой дошке и папахе.
— Ищем генерала Ракитина,— сказал Южаков, догадываясь, что перед ним сам генерал.
— Я Ракитин, что угодно?
— Охотск зЛіят особой военно-морской экспедицией. Ваш штаб в плену, сопротивление бесполезно. А я ваш старый противник из Чурапчи Алексей Южаков.
Ракитин вынул из кармана браунинг.
— И вы обещаете мне свободу, господин Ю жаков ?
<— Обещаю, генерал.
•— И сохраните мне этот ничтожный ^раунинг?
— Пожалуйста, носите на здоровье.
— Может быть, и моя воинская честь при мне останется? — В голосе Ракитина зазвучала ирония.
— Никто не сохранит вашей чести, кроме вас самих, генерал...
— Мудрый совет. Как мои дружинники не заметили пароходов?
— Они высадились в двадцати верстах от города.
— Кровавая фантастика! Я так долго стою на краю пропасти, что пора заглянуть в нее.
— Генерал! Мы гарантируем свободу и жизнь. Сдавайтесь, и вернемся в Охотск,— как можно душевнее произнес ' Южаков.
— Вот так сдаются русские генералы! — воскликнул Ракитин и выстрелил себе в грудь...
— У этого человека была воля и решимость,— пробормотал Южаков, склоняясь над генералом: лицо Ракитина уже приобрело серую тяжесть камня.
— Охотск захвачен красным десантом. Генерал Ракитин застрелился, я спасся чудом. Надо готовиться к бою или уходить в тайгу,— говорил Индирский.
— Откуда они свалились в Охотск? — удивлялся Елагин.
— Пошлите разведку, разузнайте. Я советую бежать в тайгу,— паниковал Индирский.
— Бежать, не видя в лицо противника, — этакое не в моем вкусе. Может быть, ваши новости сорока на хвосте принесла,— рассердился Елагин.
Елагинцы сошлись у своего атамана и всю ночь ждали, пока не вернулся из разведки Матвейка Паук.
— Охотск в руках какого-то Вострецова. Прибыл из Владивостока на двух пароходах. Сам Вострецов собирается походом против Пепеляева, против нас направляет отряд Алешки Южакова. У них и пулеметы, и все такое прочее, — говорил Паук, опасливо поглядывая на Елагина.
— Усилить посты, спать не раздеваясь, — приказал Елагин.— Завтрашний бой решит нашу судьбу, господа таежные мстители...
Но елагинцы решили сами распорядиться своими судьбами: ночью большая часть их разошлась по тайге. Утром Елагин с кучкой приверженцев тоже покинул Булгино, только один случайно повредивший ногу Индирский остался в стойбище. Он забрался в старую ярангу и залег.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Генерал Пепеляев не знал ни сна, ни покоя. Под. чарующим светом белых ночей размашисто ходил он, осматривая строящиеся кунгасы, раскидывая палкой щепу и стружки. Стоял на мокром песке, не замечая, как прибой обстреливал его брызгами, а пена шипела на голенищах сапог.
То и дело поглядывал генерал на край горизонта: не появится ли дымок, не возникнет ли силуэт корабля. Все думалось, пароходы придут в Аян раньше, чем дружинники построят кунгасы. Тревожило и то, что генерал Ракитин не подает из Охотска вестей.
Но не одного Пепеляева томила бессонница: Андрей Дона-уров тоже не находил себе места и жил мыслью о побеге в шхотск, но бежать одному и шагать триста верст по весенней распутице было самоубийством.
Андрей ждал счастливой оказии, ее не представлялось и нетерпение стало почти болезненным. В одну из июньских ночей Пепеляев и Донауров столкнулись на берегу бухты генерат внимательно посмотрел на Андрея, что-то припоминая, и сказал:
оря перебегали к нам от красных. Сейчас мы сами бежим очертя голову, куда глаза глядят. Дружинники боятся попасть в руки Строда, все думают — наказание будет ужасным...
„ ваше мнение, господин генерал? — осторожно спросил
АНДрбИ.
Я больше размышляю о том, как побыстрее покинуть эти проклятые берега. Разумеется, со своими дружинниками я их сюда привез, я их- должен вернуть обратно. Для этого и кунгасы приказал строить.
— На кунгасах плыть по Охотскому морю все равно что в корытах...
Землепроходцы на кочах в Америку ходили.
Так то землепроходцы, да и когда делб было.
Послушайте, Донауров. Вы хорошо знаете здешние места. Предлагаю отправиться в Охотск с моим письмом к генералу Ракитину. Мне совершенно необходимо знать, что у него творится.
В распутицу идти невероятно тяжело, — ответил Андреи, а сердце заколотилось от радости: «Вот она, счастливая оказия!»— Невероятно тяжело, но все-таки можно.„
— Две недели пешего ходу. Ступайте, Донауров, и пусть генерал Ракитин пришлет мне весточку.
— Я уйду на рассвете. Передам ваше письмо, но на этом моя миссия и закончится. Из Охотска я не вернусь, —-предупредил Андрей.
Оставайтесь в Охотске, сделайте милость. Боюсь только, что Строд не простит вам измены: вы же покинули его в самый опасный час.
— Человек — снежинка в снегах Севера, — неопределенно сказал Донауров.
У казармы Андрей встретил полковника Андерса, тот взял его под локоть, отвел в сторону.
— Есть серьезное предложение. Я решил отделиться от Пепеляева и с группой офицеров уйти в тайгу.
— С какой целью? А возвращение в Харбин? — спросил Андрей.
— Возвращение на чужбину с голыми руками все равно что на паперти просить милостыню. На Побережье есть золото, есть пушнина, которая тоже как золото. Пойдем с нами, не пожалеешь...
— Я не гожусь на роль грабителя. —
— Подумай хорошенько, Андрей.
— Даже не желаю тебе удачи.
«Индигирка» бросила якорь в Алдомской бухте, в тридцати милях от Аяна, не нарушая первозданной тишины Побережья своими гудками.
Пустынно было море, еще пустынней тайга, даже чайки не вскрикивали над полынной водой бухтЬі. Северный мир казался загадочным еще и потому, что бойцов окружала тайна. Никто не знал о появлении их под Аяном, андреевский флаг на мачте «Индигирки» мог ввести в заблуждение кого угодно.
Высадка происходила в молчании, все жили ощущением предстоящей опасности, только комиссар Пшеничный шутил:
— Двум смертям не бывать, одной не миновать...
Вострецов даже
