Струны сгорали в страсти, а мгновением позже смеялись наивным детским смехом. Хаджар играл и чувствовал, как меч за его спиной оживает. Как сбрасывает Лунный Стебель всю ту шелуху, все ту кровавую накипь, приобретенную за годы войны. И вместе с этими осколками, вместе с музыкой, уходил в прошлое Безумный Генерал.

Вовсе не потому, что его отправил в отставку продажный генералитет. Просто только теперь, в этот момент, Хаджар действительно вернулся с войны. Он вновь был тем же человеком, что проснулся в деревне Долины Ручьев в доме старика Робина. И он играл так, словно перед ним стояла внучка бывалого охотника. Та хлопала в ладоши и танцевала, а Хаджар улыбался.

Так, как не улыбался уже очень давно.

Сейчас он чувствовал, что вновь смог бы обнажить меч. С одной лишь разницей — теперь он вспомнил, ради чего это делал раньше.

Когда Ровена в сопровождении отряда воинов генералитета вошла в таверну, то ожидала увидеть все что угодно. От присутствия сотни-другой воинов Лунной армии, готовых к восстанию, до вдрызг пьяных отставных вояк. Но то, что предстало перед ее глазами, нарушало все законы логики и, пожалуй, даже небес и земли.

Вся таверна ходила ходуном. Люди кричали, смеялись и танцевали с кружками, полными браги и эля, в руках. Люди обнимались, хором что-то пели и сотрясали пол и стены своим неудержимым весельем, больше походящим на оргии демонических сект. В центре этого шторма из человеческих эмоций бесновалась пара. Беловолосый воин и смуглокожая ведьма. Они танцевали так, будто сегодня был последний день этого забытого богами мира.

Источником же подобной атмосферы был не кто иной, как Безумный Генерал. Вернее — барон Хаджар Травес. Ну или почти барон — титул ему еще так и не даровали официально, ибо сделать это мог только сам король. Что означало неминуемую сегодняшнюю встречу самого любимого обществом человека и самого ненавистного.

Худшего административного кошмара Ровена не могла себе представить даже в самых кошмарных снах.

И без того тяжелую ситуацию нисколько не улучшал тот факт, что в данный момент будущий аудиент короля играл какую-то похабную песню на сцене, а толпа бардов ему подыгрывала, а некоторые даже пели частушки.

Ровена взмахнула рукой, и отряд генеральских воинов начал медленно продвигаться внутрь. Появление новых участников слегка успокоило общий поток безумия. Когда же люди начали замечать эмблемы на доспехах воинов, то пляски, крики и музыка начали постепенно смолкать. Они все стихали и стихали, пока в воздухе не осталась висеть одинокая мелодия самого “барона”.

— Достопочтенный Хаджар Травес, — Ровена нарочно опустила титул, пользуясь оставшимися мгновениями, когда ее ранг был выше, нежели у “генерала”.

— Миледи Ровена, — Хаджар открыл глаза, доиграл мелодию и, поднявшись со стула, отдал инструмент барду.

Тот принял его так, как если бы боги протягивали ему сокровище целого мира.

— Карета вас ждет, а вы, я смотрю, еще не переоделись.

Хаджар осмотрел свои заплатанные, простые одежды. Лапти, обмотанные веревками и лоскутами ткани. Веревку-пояс и притороченные к нему горлянку и ножны.

— Мне кажется, я одет весьма подобающе.

Хаджар спрыгнул со сцены и, сомкнув руки за спиной, спокойно пошел к выходу. За ним следовали Неро и Сера. И если последняя все же надела белое платье, серьги с голубыми камнями и такой же венок, то Неро щеголял своей хваленой полной броней. В качестве дополнения он стянул с чьей-то спины красный плащ и снял с чужой головы железный шлем, больше похожий на горшок.

В таком виде троица, не обращая внимания на обнаживших оружие псов генералитета, вышла из таверны. У входа их действительно ждала карета. Огромная махина, украшенная золотом и янтарем. Высотой не меньше пяти метров, а длиной в два раза больше, она была запряжена двенадцатью породистыми лошадьми.

— С размахом, — отдал должное Неро, подавая руку Сере.

Парочка зашла внутрь первыми. Хаджар, немного постояв у подножки, мысленно махнул рукой и запрыгнул внутрь. Вскоре на бархатные диванчики уселась и Ровена. Естественно, в сопровождении тройки охранников из генеральских воинов.

Остальные следовали за каретой, чем пугали встреченных жителей.

Они ехали в сторону ворот центрального округа. Ровена что-то рассказывала о законах гостеприимства (иными словами — хамила, намекая на варварскую натуру своих “подопечных”), о правилах приличия во дворце, о том, как и кому кланяться и еще много всякой ерунды.

Хаджар ее почти не слушал. Он смотрел за окно. Туда, где вдалеке возвышался изумительной красоты дворец, вход в который охраняли два исполинских льва.

Почти шестнадцать лет потребовалось Хаджару, чтобы вернуться сюда.

Он сжал рукоять меча.

Глава 193

Вид стражей, находящихся за центральными воротами, вывел Хаджара из оцепенения. Это были имперские легионеры, облаченные в броню цвета мокрого изумруда. От каждого веяло энергией не ниже средней ступени формирования. И таких здесь стояло около тысячи.

Они галантно помогали женам дворян и аристократов спускаться с подножек их вычурных карет. Кто-то патрулировал, иные носили штандарты Лидуса и Дарнаса.

Все это выглядело вполне цивилизованно и чинно, но тогда почему Хаджар чувствовал себя на оккупированной врагом территории? Почему даже аристократы при виде зеленой брони слегка прятали взгляд и старались поскорее вернуться к “своим”? Так правители свободной страны себя не ведут.

Простояв в каретной очереди около получаса, наконец и они смогли подъехать к главной дворцовой лестнице. Первым спустился Неро и, смерив имперского воина насмешливым взглядом, помог Сере, а затем и удивленной подобному жесту Ровене. Следом за чиновницей вышли и ее верные псы.

В карете остался один Хаджар.

Он смотрел на открывшийся ему вид. Высокие шпили замка острыми кинжалами царапали ночное небо. Казалось, что черные облака, освещенные золотым светом, источаемым изысканными витражами, не более чем кровь, пролитая небесами.

Широкая мраморная лестница, по которой когда-то принц и принцесса бегали наперегонки, была укрыта тяжелым красным ковром. На каждой ступеньке около бортиков стояло по стражнику с алебардами. Слегка колыхались их зеленые плащи.

Враги стояли около дома Хаджара. Один их вид заставлял сердце бывшего генерала стучать все сильнее, а руку — крепче сжимать клинок. Его звала за собой ночная прохлада, вернувшая память о застывшем в воздухе запахе крови, слез и холодных объятий мертвой матери.

Хаджар не был уверен, что если он выйдет, то тут же не обнажит меч.

— Я