– Энтот ползучий гад, варяжья морда, продал мне худое сукно, а клялся всеми богами, что хорошее.

Варяг вдруг радостно встрепенулся:

– Пусть ответит за «ползучего гада» и «варяжью морду»!

Хельги согласно кивнул.

– Требование вполне справедливое. За оскорбления отвечать надо. Что там записано в «Правде»?

– По три ногаты за все, – зашелестел свитком Ярил. Подозвали глашатая.

– Три ногаты с сермяжника Мухляби в пользу варяжского гостя Ингваря за «ползучего гада», – громко объявил тот. – И еще три ногаты – за «варяжью морду».

Варяг довольно ощерился. Толпа одобрительно загудела – суд шел вполне справедливо. И в самом-то деле, если истцы с ответчиками друг друга безнаказанно оскорблять начнут, так это не суд будет, а скоморошьи игрища.

Сермяжник замолк, поумерив пыл, а затем снова обвинил варяга в мошенничестве, только уже используя вполне обтекаемые обороты речи.

После выступили видоки-послухи с обеих сторон, что ситуацию ничуть не прояснило, а еще больше запутало, видно было, что послухи – подставные, нанятые, слишком уж путались в показаниях. Ну, видно-то видно, а поди докажи! Собственную интуицию не пришьешь к делу.

Дождавшись, когда высказались все, Хельги величаво простер руку. Собравшиеся благоговейно замолкли. Немного выждав для пущей важности, князь откашлялся и произнес:

– Поскольку вины уважаемых господ земными средствами доказать не удается, придется прибегнуть к более действенным методам – суду богов.

Все снова одобрительно шумнули – в общем-то все к тому и шло.

– А поскольку оба – и жалобщик, и обвиняемый – являются людьми слабосильными и вполне могут от суда богов помереть, пусть вместо них выберут кого-нибудь из послухов. По одному с каждой стороны, думается, так будет справедливо.

– Справедливо, княже! – послышалось из толпы. – Пусть будет суд богов.

Послухи с двух сторон – все как на подбор молодые нахальные парни, – до того смотревшие гоголем, сразу заметно сникли и запе-реглядывались, зашептались. Одно дело – выступать лжесвидетелем за хорошую плату, и совсем другое – ходить босиком по горящим углям или голой рукой вытаскивать брошенное в кипящий котелок кольцо. В этом и состоял суд богов – правому нечего бояться, заступятся боги!

Варяг с сермяжником тоже сошлись поближе. Хельги тому не препятствовал, искоса посматривая на фальшивых послухов. Кивнул Ярилу:

– Обязательно разберись с этими.

– Давно уже разбираюсь, княже, – шепотом отозвался тот. – Скользкий народ – спасу нет. Ничего, прищучим.

– Вот-вот, прищучь… Что там такое?

Истец с ответчиком, подбежав к княжескому помосту, разом пали на колени и заявили, что не имеют друг к другу никаких претензий.

– Чего ж вы суду голову морочили? – грозно прикрикнул князь.

– Не вели казнить, князюшко! – заканючили оба. – Разные бывают обстоятельства, вот и у нас…

– Я вам дам «обстоятельства». – Стараясь сдержать смех, Хельги повысил голос. – С обоих вира в пользу суда… ладно, пес с вами, – полувирие. Но чтоб уплатили оба честно, я сам лично проверю, и уж ежели что узрю худое…

– Уплатим, уплатим, княже!

Покончив с сутягами, рассмотрели дело о бежавших холопах, потом о не сумевшем вовремя выплатить долг закупе, а под конец дня перешли к кражам. Народу заметно поубавилось – жара. Над княжьим помостом хоть и имелся навес, однако и там было жарко, и вся «судейская коллегия» потела немилосердно.

– Так… – Обмахивая рукой истекающее потом лицо, Ярил огласил следующее дело – иск ромейского купца Георгия Навкратора к торговцу скотом Поздею Кулаку о краже пары волов с повозкой.

– «А иже кто крадет либо конь, либо волов, или клеть, да ежели один крал, то гривну и тринадесять резан платити ему», – на память прочитал князь. За воровство сумма набегала немаленькая, по стоимости равная десятку баранов. Хотя что это за сумма для того же ромея? Так, слезки. Чего ж судится? Волов жалко?

Князь обернулся к судьям.

– Выслушаем жалобщика.

Все согласно кивнули.

Жалобщик, ромейский гость, осанистый чернобородый мужчина с каким-то пустым взором, подошел к помосту, поклонился и, медленно сняв с себя заплечный мешок, нагнулся… и, резко выхватив оттуда небольшой охотничий лук, с торжествующей усмешкой выпустил одну за другой три стрелы, поразившие князя в грудь. Страшно хохоча, ромей выпустил бы еще – да был схвачен стражей, вырвался – силен – и, выхватив из-за голенища сапога нож, с непонятной радостью вонзил его себе в сердце.

– Что ж вы, – посетовал на стражников Хельги, поднимаясь на ноги. Хоть и крепки были железные пластинки, ночью пришитые под кафтан Сельмой, а все ж и они не спасли от мощной ударной силы боевых стрел. Князя отбросило, словно тростинку дуновением шквала. А что было бы, не будь под кафтаном пластин?

– А ты был прав, Яриле. – Усевшись в кресло, Хельги невозмутимо улыбнулся. – Этот ромейский гость действительно странный. С чего бы ему вдруг захотелось меня убить ценою собственной жизни?

– Пока не ведаю, князь, – честно признался тиун и добавил уже чуть тише: – Думаю, он не последний…

Во дворе пришедший в себя народ радостно славил чудесно спасшегося князя.

Глава 4

Лекарь из Фессалоник

Среди социальных задач нет более важной, чем забота о здоровье… Известно, что уровень работы некоторых медицинских учреждений, к сожалению, все еще вызывает справедливые нарекания…

Л. И. Брежнев. Отчет ЦК КПСС и очередные задачи партии в области внутренней и внешней политики

Лето 873 г. Киев

Маленькая Радогоста сгорала в жару, глаза ее – большие, синие – были широко распахнуты, лоб покрылся крупными каплями пота, изо рта вырывались жалобные стоны. Неужто огнеманка? Страшная болезнь, от которой нет спасения. Нет, Хельги не хотелось в это верить. Сельма не отходила от дочери, поила отварами трав – помогало плохо. Девочка металась в бреду, сердце ее, казалось, выскакивало из груди. Радогоста была любимицей, младшей…

– Лекаря, – уже под утро, когда больная забылась в беспокойном сне, тихо произнесла Сельма. – Нужно найти хорошего лекаря, не волхва, – как видишь, от волхвов что-то мало толку.

– Велю поискать среди ромеев. – Князь тяжело вздохнул. – Хотя вряд ли найдут. Хорошие лекари неплохо зарабатывают и в Царьграде, к чему им пускаться в дальние странствия? Разве что каким-нибудь шарлатанам?

– Все равно поищи. – Сельма погладила дочь. – Жаль будет, если…

Хельги обнял жену, так и просидел с ней до тех пор, пока в слюдяное оконце не засветило яркое солнышко. Только тогда поднялся, накрыл плащом задремавшую супругу и осторожно, чтобы никого не разбудить, вышел. Спустился по широким ступенькам крыльца; во дворе детинца уже собрались управители – тиуны,