Спиноза ответил 30 марта:

ПОЧТЕННЕЙШИЙ СЭР:

Если бы я когда-либо испытывал желание занять профессорскую должность на каком-либо факультете, я не мог бы желать ничего другого, кроме той, которую предлагает мне через вас его светлость курфюрст Палатин. Однако, поскольку в мои намерения никогда не входило давать публичные уроки, я не могу побудить себя воспользоваться этой великолепной возможностью… Ибо, во-первых, я считаю, что если я хочу найти время для обучения молодежи, то должен отказаться от развития своей философии. Во-вторых… Я не знаю, в каких пределах должна быть ограничена свобода философствования, чтобы не показалось, что я хочу нарушить общественно установленную религию. Ведь расколы возникают не столько из-за горячей любви к религии, сколько из-за различных склонностей людей или любви к противоречиям. Я уже испытал все это, ведя уединенную жизнь; тем более следует опасаться их после того, как я возвышусь до этой степени достоинства. Таким образом, вы видите, достопочтенный господин, что я сдерживаюсь не в надежде на лучшую судьбу, а из любви к миру. 51

Спинозе повезло с отказом, так как в следующем году Тюренн опустошил Пфальц, и университет был закрыт.

В мае 1673 года, во время вторжения французской армии в Соединенные провинции, Спинозе пришло приглашение от полковника этой армии посетить Великого Конде в Утрехте. Спиноза проконсультировался с голландскими властями, которые, возможно, увидели в приглашении возможность начать переговоры о крайне необходимом перемирии. Обе стороны предоставили ему конспирацию, и философ отправился в Утрехт. Тем временем Людовик XIV отправил Конде в другое место; он прислал известие (согласно Лукасу 52) с просьбой подождать Спинозу, но через несколько недель пришло еще одно послание, в котором говорилось, что он задерживается на неопределенное время. По-видимому, именно в это время Марешаль де Люксембург посоветовал Спинозе посвятить книгу Людовику, заверив его в либеральном ответе короля. 53 Из этого предложения ничего не вышло. Спиноза вернулся в Гаагу и обнаружил, что многие горожане подозревают его в измене. У его дома собралась враждебная толпа, выкрикивая оскорбления и бросая камни. «Не беспокойтесь, — сказал он хозяину дома, — я невиновен, и многие… в высших кругах хорошо знают, зачем я отправился в Утрехт. Как только у вас под дверью начнутся беспорядки, я выйду к людям, даже если они поступят со мной так же, как с добрым де Виттом. Я честный республиканец, и благополучие Республики — моя цель». 54 Хозяин не отпустил его, и толпа разошлась.

Сейчас ему был сорок один год. На портрете в Доме Спинозана в Гааге он изображен как прекрасный тип сефардского еврея, со струящимися черными волосами, густыми бровями, черными, яркими и немного мрачными глазами, длинным прямым носом, в целом довольно красивым лицом, хотя бы в сравнении с Декартами Хальса. «Он был чрезвычайно аккуратен в своем внешнем виде, — сообщал Лукас, — и никогда не выходил из дома, не надев одежду, которая отличала джентльмена от педанта». 55 Его манеры были серьезными, но приветливыми. Ольденбург отмечал его «солидную образованность в сочетании с гуманностью и утонченностью». 56 «Те, кто был знаком со Спинозой, — писал Бейль, — все говорят, что он был общительным, приветливым, честным, дружелюбным и хорошим моральным человеком». 57 Своим соседям он не говорил ересей; напротив, он поощрял их продолжать посещать церковь и иногда сопровождал их, чтобы послушать проповедь. 58 Более чем любой другой современный философ он достиг спокойствия, рожденного самообладанием. Он редко отвечал на критику; он имел дело с идеями, а не с личностями. Несмотря на свой детерминизм, отрыв от своего народа и болезнь, он был далек от пессимизма. «Действуйте хорошо, — говорил он, — и радуйтесь». 59 Знать худшее и верить в лучшее — вот девиз его мысли.

Друзья и поклонники прокладывали путь к его двери. Вальтер фон Цирнхаус уговорил его дать ему посмотреть рукопись «Этики». «Прошу вас, — писал математик-физик, — помочь мне с вашей обычной вежливостью там, где я не совсем правильно понимаю ваш смысл». 60 Вероятно, благодаря этому нетерпеливому ученику Лейбниц получил доступ к Спинозе (1676) и, предположительно, к все еще неопубликованного шедевра. Оставшиеся в живых члены амстердамского кружка доктора Мейера приезжали к нему или были его корреспондентами. Его письма к европейским ученым и от них проливают неожиданный свет на интеллектуальный климат того времени. Гуго Боксель неоднократно призывал его признать реальность призраков. В 1675 году анатом Стено прислал из Флоренции трогательный призыв к обращению Спинозы в католичество:

Если вы пожелаете, я охотно возьму на себя труд показать вам. в чем ваше учение отстает от нашего, хотя мне хотелось бы, чтобы вы… принесли Богу опровержение своих собственных заблуждений… чтобы, если ваши первые сочинения отвратили тысячу душ от истинного познания Бога, отказ от них, подкрепленный вашим собственным примером, мог вернуть к Нему тысячу тысяч вместе с вами, как с другим Августином. Я молюсь всем сердцем, чтобы эта благодать была вашей. Прощайте. 61

Очарование католицизма захватило и Альберта Бурга, сына друга Спинозы Конраада Бурга, генерального казначея Соединенных провинций. Альберт, как и Стено, стал новообращенным во время путешествия по Италии. В сентябре 1675 года он написал Спинозе письмо, в котором не столько просил, сколько призывал его принять римско-католическую веру:

Откуда вы знаете, что ваша философия — лучшая среди всех тех, которые когда-либо преподавались в мире, преподаются сейчас или будут преподаваться в будущем?. Изучили ли вы все те философии, как древние, так и современные, которые преподаются здесь, в Индии и во всем мире? И даже если вы должным образом изучили их, откуда вам знать, что вы выбрали лучшую?.

Если же вы не верите в Христа, то вы еще более несчастны, чем я могу сказать. Но исправить это легко: вернитесь от своих грехов и осознайте роковую самонадеянность своих жалких и безумных рассуждений. Неужели ты, жалкий человечишка, мерзкий червь земной…..осмелишься ли ты в своем невыразимом богохульстве поставить себя выше Воплощенной, Бесконечной Мудрости?.

Исходя из ваших принципов, вы не сможете досконально