сообщил: «Пусть мои друзья обо мне не беспокоятся. Скажите всем, что мне очень хорошо. Я совсем счастлив. Никогда не думал, что столько радости в Боге». Потрясенная его решением мать Мария сказала: «Из такого теста святые делаются»176.

В начале 1942 г. вместе с другими евреями Илья Фондаминский был депортирован нацистами в пересыльный лагерь Драней в северном предместье Парижа, а затем в концлагерь Освенцим (Аушвиц), где и погиб. Об обстоятельствах его смерти сведения расходятся. В Париже прошел слух, что в Аушвице он вступился за избиваемого еврея и был насмерть забит нацистами177. После войны правительство Франции сообщило родным, что И.И. Фондаминский мученически погиб 19 ноября 1942 г. в газовой камере178.

«Сама смерть Фондаминского была одновременно и смертью борца-революционера, и смертью христианского мученика, безропотно и бесстрашно предстоящего перед палачами», — писал В.С. Варшавский179. Русский эмигрантский писатель Аминад Шпо-лянский (Дон-Аминадо) признавал: «Но превыше всех путей был для него путь религиозного устремления, путь поздно обретенной веры, тяжкое и мучительное восхождение на гору Фаворскую, вершины которой открылись ему уже в концентрационном лагере Компьена и в предсмертном бреду в немецкой газовой камере»180.

Религиозный философ Г.П. Федотов видел главное значение своего соратника в том, что «ему выпало на долю, как задача жизни, перебросить мост от революционного народничества к христианству… Он, действительно, был праведником и в христианском, и в светском смысле слова; умер мучеником. Правда, шансов на канонизацию у него, еврея и социалиста-революционера, не много… В лице И.И. Фондаминского русское народничество заплатило Церкви с лихвой свой исторический долг»181 (правда, в отношении канонизации Ильи Исидоровича Федотов оказался неправ). В Париже в 1949 г. Общество друзей матери Марии, публикуя ее посмертный сборник «Стихи», посвятило его памяти И.И. Фондаминского.

В Освенциме также погибли доставленные из Шталага-122 в 1942 г. российские эмигранты-евреи: художник и хореограф Давид Брайнин, пейзажист Абрам Берлин и виолончелист С. Шварц, в 1943 г. — художники Альберт Вейнбаум и Савелий Шлейфер, не ранее 1943 г. — Яков Готко, не ранее 1944 г. — Юлиус Гордон, спасавший еврейских детей во Франции и пойманный нацистами при переправке их в Швейцарию. К.В. Мочульский вышел из Шталага-122 с обострением туберкулеза горла, который в 1948 г. свел его в могилу182.

Заключенный в Шталаге-122 преподаватель Свято-Сергиевского богословского института (с 1926 г.), ближайший ученик и сотрудник декана института протоиерея Сергия Булгакова, профессор Лев Александрович Зандер остался жив. Он активно участвовал в лагерной церковной жизни, и впоследствии, в память об этом заключении, «возложил терновый венок, сплетенный из колючей проволоки и воскресавший видение двойной ограды Компьенско-го, да и других бесчисленных лагерей зарубежья и самой России, в приходской церкви отца Константина [Замбржицкого]»183.

Среди заключенных Шталага-122 оказался известный общественно-политический деятель Игорь Александрович Кривошеин (родной брат известного архиерея Русской Православной Церкви архиепископа Брюссельского и Бельгийского Василия)184, сыгравший затем видную роль в спасении евреев. Через шесть недель, в конце июля, благодаря хлопотам парижских друзей он был освобожден и в сентябре 1941 г. вместе со своей женой, а также монахиней Марией (Скобцовой), С.Ф. Штерном, Р.С. Клячкиным и отцом Димитрием Клепининым организовал негласный комитет по оказанию помощи нуждающимся, в первую очередь заключенным лагеря Компьень. Сотрудники комитета добывали документы, организовали сбор и доставку сотен посылок заключенным в лагеря от имени лурмельской церкви (так называемую «фабрику посылок»), давали пищу всем, кому требовалась помощь. Продуктовые посылки передавались в лагерь с декабря 1941 по март 1942 г. и спасли многих узников, в том числе русских евреев, от голодной смерти. Один из заключенных, Джордж Веллере, впоследствии засвидетельствовал это. 26 марта 1942 г. отец Д. Клепинин выдал на имя супруги Веллерса удостоверение о том, что она якобы является членом православной общины при церкви Покрова Пресвятой Богородицы. В своих воспоминаниях Д. Веллере позднее писал: «Поэтому я, моя жена и наши дети избежали депортации»185.

С марта 1941 г. во Франции начали проводить антиеврейские акции. 4 июля 1941 г. вышел указ Гитлера об обязательном ношении евреями на груди желтой шестиконечной звезды. В этот день мать Мария написала стихотворение «Два треугольника — звезда, щит праотца, царя Давида», которое быстро разошлось среди русских эмигрантов и французов в многочисленных рукописных копиях. В Париже евреи должны были носить отличительный знак — желтую звезду Давида с марта 1942 г. По этому поводу мать Мария, с самого начала считавшая, что гонение на евреев — бремя общее для всех, по воспоминаниям К. Мочульского, говорила: «Нет еврейского вопроса, есть христианский вопрос. Неужели Вам непонятно, что борьба идет против христианства? Если бы мы были настоящими христианами, мы бы все надели звезды. Теперь наступило время исповедничества»186.

Эти новые требования, вставшие перед христианством в период гонений на евреев, мать Мария осмыслила в пьесах-мистериях «Солдаты» и «Семь чаш», а также в ряде других произведений. Основным их стрежнем были мысли о сораспятии сейчас Спасителя со своим народом, открывающим новые горизонты в общении сестер — ветхозаветной и новозаветной Церквей. Во второй половине 1941 г. монахиня написала в оккупированном Париже большую неопубликованную статью «Размышления о судьбах Европы и Азии», в которой подвергла нацизм резкой и беспощадной критике, и, в частности, назвала Гитлера «безумцем, параноиком, место которого в палате сумасшедшего дома, который нуждается в смирительной рубахе, в пробковой комнате, чтобы его звериный вой не потрясал вселенной»187.

В июне 1942 г. было подписано секретное постановление о депортации ста тысяч французских евреев в германские лагеря уничтожения и в ночь с 15 на 16 июля в Париже были произведены их массовые аресты (всего около 13 тысяч). Большую часть из них — 6900 человек (в том числе примерно 4 тысячи детей) загнали на парижский зимний велодром Велъ д’Ивер, где пять суток держали почти без еды и воды. Детей отделили от родителей, лишив их тем самым всякой заботы. Прямо с велодрома людей отправляли в концлагерь уничтожения Освенцим (Аушвиц).

17 июля, на следующий день после массового ареста парижских евреев, матери Марии, благодаря монашескому одеянию, удалось проникнуть на велодром и провести три дня. Она утешала детей, поддерживала взрослых, распределяла принесенную с собой провизию. Разыскав на стадионе свою знакомую, тоже эмигрантку из России, мать Мария с помощью французских дворников помогла ее детям, двум мальчикам и девочке, бежать. Затем ей еще раз удалось устроить побег еврейских детей в корзинах с мусором. С 15 июля для евреев возникла острая необходимость в надежных убежищах и в возможности