Досада Барриона при виде полудетских губ и озадаченной складочки между бровей тут же улетучилась.

– С вечера, – пошутил он, невольно улыбаясь испугу девушки.

В ответ на его слова она тоже облегченно улыбнулась и спрятала книгу под прилавок.

– Вы хотели что-то? – спросила она Фюргарта. – Дядя в отъезде, я смогу только принять заказ…

– Горячий шоколад вы мне сможете смастерить?

– Это я могу, – радостно согласилась девушка. Она посмотрела в его усталое лицо и понимающе кивнула. – Ночь школяра. Тяжело пришлось?

Она легкими шагами подошла к стеллажу и пробежала руками по ящичкам, доставая нужные ингредиенты. Баррион смотрел на ее точные, мягкие движения. Как она зажигает горелку, наливает воду медным ковшиком из ведра. Сыпет темный порошок в джезву.

– Что же это за ремесло, которому вы обучаетесь? – спросила девушка и бросила на него быстрый взгляд, пока ее руки ловко занимались приготовлением напитка.

– А вы угадайте.

Она оценивающе посмотрела на него. Пробежала серыми глазами по грязной, но изысканной одежде. Ступила чуть ближе и задержала взгляд на дорогих яловых сапогах.

– Да я вижу, что вы не мастеровой, пожалуй. Только если ювелир. Нет? Не угадала? Ну, тогда вы будущий зодчий! – просияла она.

Баррион не ответил, с улыбкой глядя в ее лицо своими фиолетовыми глазами.

Девушка смутилась под его пытливым взглядом и наклонилась над закипающим шоколадом.

– А что это за книга, в которую вы погрузились так глубоко? – спросил он.

– Это записки баронета Ренно. О путешествии через перешеек Гигантов. – Она поправила выбившуюся прядь волос, не поднимая глаз от сосуда на огне.

– Действительно интересная книга, – сказал Баррион, – только я думаю, что он там много насочинял, если только не все.

Ему хотелось, чтобы девушка опять посмотрела на него, но она была очень занята изготовлением напитка и слегка хмурила брови, помешивая ложечкой в медной емкости.

– Да, вы, может быть, и правы. Но это такой стиль… это не книга познаний. Скорее особая игра со словами, как поэзия древних, – объяснила она, извлекая из пакетика зернышко кориандра и окуная его на несколько мгновений в напиток.

– Вот. – Она перелила темную густую жидкость в глиняную кружечку и поставила перед ним на стойку. – Теперь вы можете восстановить ваши силы перед занятиями.

Девушка упорно продолжала избегать его взгляда.

– А как вас зовут, милая барышня? – спросил Баррион, делая скупой глоток. Он не хотел теперь спешить.

Она все-таки взглянула на него быстрым взглядом и, поколебавшись, произнесла:

– Марта.

– Марта, – повторил он, прислушиваясь к звуку имени. – Очень необычно. Никогда не слышал такого имени.

– А ваше имя? – спросила она, взяв в руки какую-то склянку со стеллажа.

– У меня как раз очень обычное имя – Баррион. Так звали многих предшественников в моем роду, и, может быть, вы знаете, что самым известным Баррионом в Восточном Пределе был Баррион Окаянный. Но вы не думайте, вместе с именем я не обязательно унаследовал все кровожадные черты его носителей.

Она кивнула и, явно не зная, что делать с баночкой в руке, поставила ее на подоконник.

За спиной звякнул колокольчик, и Баррион с сожалением поставил пустую кружечку на прилавок.

– Сколько я должен за спасение? – спросил он и покосился на входившую фигуру старика в шелковом зеленом плаще и жабо.

– Один серций или семь либр, – ответила девушка и торопливо продолжила, когда он полез в кармашек за монетами: – Но если сейчас вы не при деньгах, вы можете занести их позже. Я обычно всегда здесь по вечерам…

Она добавила это, коротко взглянув Барриону в глаза и краснея ушами.

На следующий день, когда солнце упало в залив Урбанта, Баррион в чистом, но скромном платье был на кривой Аптекарской улочке с новеньким серцием в руке.

Жизнь Фюргарта в столице пошла совсем по другой колее. Он стал неохотно выбираться на ночные приключения с братьями Исхорами и теперь чаще требовал от них сопровождения на соколиную охоту в Заповедный лес. Особенно по утрам.

Вечера он приберегал для посещения аптеки в Школярном квартале.

Марта оказалась очень начитанной девушкой, и, пока она была занята в лавке, им было о чем поговорить. А позже Марта открыла ему существование в Эдинси-Орте маленького театра, в котором не только ставили постановки по драмам Золотого века, но и дерзко исполняли пьесы новых, неизвестных в высшем свете авторов. Отсутствие богатого реквизита и декораций с лихвой компенсировалось страстью и преданностью лицедейству.

Маленький зал тонул в полутьме, и на узкой сцене, подсвеченной закопченными лампами, перед юношей и девушкой открывался совсем другой мир. Мир страстей, неожиданных убеждений и странных вопросов…

Все перевернулось в один миг, когда Баррион после визита к сестре в рассеянности забыл переменить платье и появился в аптеке в изящном реиндольском камзоле.

Радостные глаза Марты скользнули по фигуре юноши и запнулись на золотом льве, стягивающем концы его плаща. Улыбка медленно поблекла на ее губах, и она обратила свои серые глаза на посетительницу.

Деревенская женщина принесла на продажу корень электрума. Она бережно развернула на прилавке сосновую кору и отогнула артритным пальцем мох. На его зеленой подушке были уложены четыре тонких золотистых корешка.

– Лучший товар, – проговорила она, заискивающе заглядывая в глаза девушке. – Собирала собственноручно на этой луне до восхода солнца.

Марта бережно переложила корешки в чашечку весов и уравновесила их, положив на другую динарий, а затем один за другим четыре серция. Фюргарт заметил, что ее тонкие пальцы нервно подрагивают, и прикусил нижнюю губу.

– Но этого мало, – не согласилась торговка. – В этом цикле это последний урожай. Теперь только через двенадцать лет…

– Подождите. Я позову дядю, – сказала Марта и быстро вышла в резную дверцу между стеллажами.

Через короткое время вернулся пожилой аптекарь с согнутым к губе носом и занялся торговлей с женщиной. Он внимательно посмотрел на Фюргарта, словно видел его впервые, и учтиво поклонился. В итоге он доложил на весы еще два серция. Торговка не уступала и хотела два целых динария.

Марта не возвращалась. Фюргарт растерянно ходил по скрипучим полам и чувствовал, что совершил ошибку. Не сейчас, когда забыл сменить придворное платье, а раньше, когда позволил думать девушке, что он простой школяр.

– Чего изволите, высокородный лорд, – спросил аптекарь, разобравшись с торговкой и спрятав снадобье в один из ящичков. Он держал над раскрытым гроссбухом перо и старательно выводил буквы, не глядя на Барриона.