Шрифт:
Закладка:
Феннер позвонил Пауле в контору:
– Буду после обеда. Пойду поговорить с мисс Борг. Сообщения для меня есть?
– Звонил мистер Блэндиш. Ждет новостей.
– Я ему перезвоню. Что-нибудь еще?
– Какая-то старая кошелка хочет, чтобы ты нашел ее собаку, – хихикнула Паула. – Я сказала, что у тебя аллергия на собак. Правда ведь?
– Все может быть. Она при деньгах?
– Конечно нет. – Паула помолчала. – Лучше бы у тебя была аллергия на стриптизерш.
– Может, и будет – после разговора с этой, – сказал Феннер и повесил трубку.
Он позвонил Блэндишу:
– Я все еще думаю, что Анне Борг есть что нам рассказать. Все зависит от того, найду ли я к ней подход. Полиции ничего выжать из нее не удалось. Хочу попробовать все же разговорить ее. Вы сказали, что деньги – не проблема, это так?
– Разумеется. Что вы задумали?
– Хочу сказать ей, что вы готовы проложить ей дорогу на Бродвей, если она снабдит нас информацией, которая поможет найти Райли. Это должно ее заинтересовать.
– Попробуйте.
– Я вам перезвоню.
Феннер повесил трубку.
5
Эдди Шульц, вздрогнув, внезапно пробудился от тяжелого сна. Солнце светило сквозь жалюзи, и он заморгал, выругался, потом посмотрел на прикроватные часы. Было почти десять.
Анна спала рядом, тихонько посапывая, и Эдди нахмурился.
Он выбрался из постели и нашарил сигареты. Голова болела, и все вообще было скверно. Он зажег сигарету и вышел в гостиную, налил себе щедрую порцию виски и проглотил залпом.
В желудке как будто что-то взорвалось. Он застонал, потом, когда спиртное подействовало на него успокаивающе, стало полегче. Мозг заработал.
Он вспомнил вчерашнего полицейского. Ма чуть с ума не сошла, когда Слим спустился и заявил, что наверху был коп. Эдди поморщился. Конечно, Ма права. Он сплоховал, но полицейскому же ничего найти не удалось. Именно Слим поднял шум, и в какой-то жуткий момент Эдди был уверен, что Слим собирается его убить. Если бы не Ма, Слим бы точно пырнул его своим треклятым ножом. При воспоминании об этой сцене Эдди прошиб холодный пот.
В любом случае виновата была Ма. Если ей хватило ума позволить своему идиоту-сыночку оставить дочку Блэндиша, значит она и в ответе за любые возможные последствия.
Он вернулся в спальню.
Анна проснулась. Она сбросила одеяло и лежала на спине, глядя в потолок. На ней была прозрачная нейлоновая ночнушка.
– Ты не на сцене, – буркнул Эдди по пути в ванную. – Прикройся. Это неприлично.
Десять минут спустя, умытый и побритый, он вернулся. Анна все так же лежала и все так же смотрела в потолок.
– Вместо того чтобы строить из себя девицу из клуба под гипнозом, свари мне кофе.
– Сам свари, ты что, безрукий? – отрезала Анна. – Эдди, меня тошнит от такой жизни. С меня довольно.
– Ну вот, опять. Несколько месяцев назад ты скрывала свои таланты под молью траченными тряпками, а я устроил тебя в лучший клуб города. Получаешь полтораста баксов в неделю, а все недовольна. Что тебе нужно? Еще денег?
– Я хочу славы.
Анна встала и отправилась в ванную.
Эдди пожал плечами, вышел на кухню и сварил кофе. Он взял чашки с собой в гостиную. Анна пришла – она надела халат и сделала прическу.
Заметила бутылку виски, которую Эдди забыл убрать в буфет.
– Ты хоть на десять минут можешь прекратить напиваться? Превращаешься в алкоголика?
– Да заткнись ты!
Они пили кофе в угрюмой тишине.
– Если бы я могла найти спонсора, – вдруг сказала Анна, – я бы убралась из этого городишки.
– Если бы я нашел спонсора, то поступил бы так же, – саркастически сказал Эдди. – Ты уже когда-нибудь перестанешь трындеть про свой чертов талант? Очнись, ты лишь стриптизерша, по дюжине за цент. Но размахнулась-то!
Анна отставила чашку с кофе.
– Все вы, мужчины, одинаковые, – устало сказала она. – И Фрэнки был такой же. Все, что вам нужно, – это мое тело и внешность. Сама я вас не интересую.
Эдди взвыл:
– Если конфетка вкусная, какая разница, из чего она?
– А если б я была уродиной, Эдди? Ты бы посмотрел на меня? Конечно нет! Но я была бы все тем же человеком.
– Да бога ради, прекрати уже! У меня голова раскалывается. Ты не уродина. И что?
– Я боюсь состариться. Хочу добиться успеха, прежде чем это произойдет. Хочу быть звездой, а не дешевой стриптизершей в дешевом клубе.
– Помолчи, а? – взмолился Эдди. – Хватит нагонять на меня тоску. Ты и так преуспеваешь. Чем, спрашивается, ты недовольна?
– А что происходит в клубе наверху? – ни с того ни с сего резко спросила Анна.
Эдди напрягся, уставившись на нее:
– Ничего. О чем ты вообще?
– А, вот как. Я же не слепая. Кажется, у Слима там девушка. Кто она, Эдди?
– Ты рехнулась! – сердито сказал Эдди. – Слима не интересуют девушки.
– Я видела, как туда поднимались Док и Ма. Что там происходит?
– Ничего! И закрой рот!
– Должно быть, я была не в себе, когда решила жить с тобой, – разозлилась Анна. – Только и слышу – «заткнись»!
– Несешь чушь, так нечего и удивляться.
Он прошел в спальню. Время идти в клуб. Он оделся.
Вошла Анна и требовательно спросила:
– Долго еще ты будешь якшаться с бандой Гриссон? Долго еще будешь лизать сапоги старой суке?
– Не начинай опять! – заорал Эдди, натягивая пиджак. – Ухожу. На сегодня с меня хватит.
Анна усмехнулась:
– Ничтожество. Что я вообще в тебе нашла? Давай, беги, жиголо, пора лизать сапог!
– Не говори, что сама не напросилась! – заорал Эдди. – Хватит с меня. Я тебе покажу, кто тут хозяин!
Он набросился на нее, ударил и бросил лицом вниз на кровать. Удерживая под мышкой, задрал ей одежду и с силой отхлестал ладонью.
Анна отбивалась и пронзительно кричала. Эдди бил ее, пока рука не заболела и пока соседи с обеих сторон не начали колотить в стены.
Затем, оставив ее извиваться в слезах на кровати, Эдди вышел из квартиры, хлопнув дверью.
Феннер, сидевший в машине напротив дома, увидел, что Эдди вышел с багровым от ярости лицом. Он дождался момента, когда тот сел в «бьюик» и уехал.
Выйдя из машины, Феннер вошел в дом и поднялся на лифте на верхний этаж.
Прежде чем позвонить в дверь, Феннер убедился, что пистолет наготове, затем нажал кнопку звонка.
Подождав минуту, он снова позвонил. Никто не ответил. Феннер нахмурился. Он был уверен, что девушка дома. Почему она не открывает? Он еще раз нажал на звонок и долго не убирал руку.
Через пару минут дверь распахнулась. Анна воззрилась на него, лицо ее было искажено болью и яростью, волосы растрепаны.
– Это что
