Уважаемая нервная система! Крепись, пожалуйста!

(С) ВК

Карина

«Я люблю тебя, жизнь!» — фальшивила я что было силы.

А вот так. Настроение у меня такое. Странное. Непонятное. Ликующе-ждущее. Ликующее — понятно, почему. Ночь — да такая, что только счастливо мурчать да сыто потягиваться рыжей кошкой. А ждущее — да потому что не может быть все так идеально. Следовательно, будет подвохо-облом, да такой, что… К черту!

Что будет, то будет. Но эту ночь я никому не отдам. Поэтому…

«Я люблю тебя жизнь, я люблю тебя снова и снова!»

Надеюсь, и ты меня тоже.

С пением, понятное дело, у меня всегда не ладилось. Перво-наперво в школе, когда учительница по музыке пыталась выставить мне тройку в аттестат за эту самую музыку. «Потому что девочка потрясающе, вопиюще, изумительно бездарна, — с пафосом заламывала она пухлые ручки, — и у меня просто рука не поднимается…»

Но вот что странно — как только отца принакрыло, и он отправился к директору, поинтересоваться — а как же так? У девочки все остальные пятерки… То сразу и по музыке нарисовалась она же.

Видимо, поэтому мне и прилетели разборки именно с певцом. Закон кармы сработал.

Я выглянула в окно: моя белоснежная девочка стояла под окнами. Все, как и обещал Серый. Только его самого не было. Это ж во сколько он поднялся, чтобы уже разобраться со штрафстоянкой и уехать снова. На загадочную работу, относительно которой он явно лукавит.

И вообще — кто такая Олеся?

Я рассмеялась сама себе — и снова упала на смятую постель, которая пахла нами. Нашим сексом, нашими телами, нашими надеждами.

Потянулась.

Хо-ро-шо!

— Мама! — раздалось с улицы требовательно, басовито и недовольно. — Ма-ма!

Я подпрыгнула — и заметалась.

Как-то голой и босой отпрыска встречать не хотелось.

Что мы имеем? Юбка — целая, блузка… хорошая была, просто замечательная. На белье лучше не смотреть, мир ему. Пиджак…

При всем богатстве выбора — натянуть юбку и футболку Серого — почти одной длины, как они смотрятся вместе — об этом лучше не думать. Скатиться по лестнице на первый этаж.

Сделать максимальный покерфейс. Открыть дверь в жару и выпалить:

— Здравствуй, деть.

Два метра красоты скептически посмотрели на меня. И явно собрались сказать что-то ехидное. Но тут я вспомнила, что мама — это я, следовательно:

— Без комментариев, — приложила я ладонь к Денискиным губам. Для этого пришлось практически подпрыгнуть.

— Ладно, — внезапно покладисто согласился сын. — В конце концов, ты  тоже изображаешь, что видок моих девиц тебя не касается. И только подкладываешь мне презервативы. И шоколадки.

— Я тебя тоже люблю, маленький.

Мы рассмеялись. Обнялись. И пошли в дом к маме.

И мимо нее проскользнуть не удалось. Тут, правда, меня встретили такой улыбкой, словно Серый уже попросил моей руки и поклялся отдать половину всего, чем владеет.

Люблю я свою семью. Но вот идея о тайге, лесе и медведях в качестве соседей. М-м-м-м! Прелесть же, а не идея.

Когда я спустилась на кухню в виде, который можно охарактеризовать как приличный (а футболку я Серому все равно не отдам, останется трофеем), мое семейство завтракало. Или обедало, что-то со временем я совершенно запуталась

— Деть, ты какими судьбами? Ты же на сборах вроде? — спросила у отпрыска, с которым в этом году пересекалась нечасто.

— Мама! — Он под укоризненными взглядами бабушки и дедушки отложил ложку и отставил тарелку с борщом. — У меня для тебя совершенно роскошные новости!

И просиял.

Борщ. Ага — обед, значит. И «роскошные» — любопытно, какие. Потрепала кучерявую башку, посмотрела на заросшую физиономию — не понимаю я моды с бородой и усами. Солидности парни себе добирают, превращаясь в дяденек раньше времени. Шестнадцать же только, а никак не скажешь. Особенно с баскетбольным-то ростом.

Куда торопятся? Хотя. Появился у меня этот красавец, когда мне было восемнадцать. Спасибо родителям, что поддержали и помогли. Так что от осинки апельсинки не родятся.

Мы все ждали новостей, деть тянул поистине мхатовскую паузу.

— Да говори уже! — не утерпел папа. Мама кивнула.

Дениска не выдержал, вскочил. Важность слетела с него как шелуха. Он подхватил меня, вытащил из-за стола, закружил.

— Пусти, лось! — заверещала я.

Меня покровительственно чмокнули в макушку.

— Я со вчерашнего дня — член молодежной сборной по волейболу. Основной состав. Самый молодой игрок. Надежда и так далее.

Вот тут наши гости явно посчитали, что заселились жить на стадион. Причем футбольный. Потому что… как мы кричали! Только тот, кто прошел этот путь — от ДЮШОРа до … члена сборной, понимает… как.

Труд, травмы, упрямство. Деньги, поддержка, вера. Одна обувь, которая стоит как… космолет. А когда нога растет все время…

— Дениска, — мы с мамой обнялись — и дружно вытирали слезы.

Папа торжественно пожал руку внуку — и делал вид, что крепкий и несгибаемый, а у самого глаза подозрительно блестели.

— Так что, мама, не расстраивайся со своей дурацкой работой. Я помогу. И… бабуль, дедуль. Крышу мы перекроем в этом году обязательно. Меня клуб покупает, там нормально по деньгам получается.

Ты ж мое счастье. Уже взрослое совсем.

К вечеру мы выбрались с Дениской на море. Он прилетел на неделю. Отпустил тренер с базы. Как хорошо…

Море было бурным. Сильно не поплаваешь. Но мы знали секретное место возле пирса, поодаль. Там был затишок — и можно было прекрасно попрыгать по волнам. Тем более, в специальных купальных тапках, которые в спортивных магазинах назывались экзотично: для плавания на рифах. Ну, с рифами у нас, под Сочи, было не сильно, да и кораллов не наблюдалось, но по нашей беспощадной гальке — самое оно.