— А чего опять такой злой? — друг прищурился. — Ничего ж не случилось.

— Да я идеально добрый, — отозвался я, разрезая стейк; капли крови разбрызгались по тарелке.

Оставалось только вернуться в дом и послушать, как наша мадам начнет твердить про его продажу. А если у ворот обнаружится еще и толпа желающих сделать новые выгодные предложения, то это будет вообще вершина моей доброты.

— А поехали развлечемся, — заговорщически протянул Глеб.

— А ты что за день не развлекся? — сухо заметил я. — Весело же так было.

— Поехали девчонок поищем, — не отставал он, — а то я взорвусь!

Ну поехали. А то если тебя не выгулять, ты же дома на Святейший Синод накинешься. В лучшем случае расценит это как государственное преступление, а в худшем будешь валяться подпаленный каким-нибудь заклинанием против нечисти. Да и мне не повредит что-нибудь приятное.

— Эх, вот бы каких-нибудь близняшек найти… — мечтательно добавил друг.

Близняшек мы, конечно, не нашли. Женщины вообще не находятся по заказу — особенно, если ищешь их бесплатно. Так что пришлось работать с тем, что есть. Благо, выбор в столице был гораздо больше, чем в провинции: и клубов, и баров, и сосок.

— И что вы отмечаете? — с ходу подошли к нам две девушки, едва мы только сели за столик в одном не самом дешевом заведении.

— Наследство получили, — бодро отозвался Глеб, пообещавший сегодня болтать за двоих. — Дом в столице!

— Дом в столице? — уточнили они, заинтересованно опуская свои попки вокруг нас.

— Так что сегодня гуляем, — заявил друг, жестом подзывая официанта, чтобы заказать еще. — И ни в чем себе не отказываем, — добавил он таким тоном, словно наделся, что и нам ни в чем не откажут.

Нам и правда не отказали. Сразу после всей компанией мы поехали в довольно пафосный пятизвездочный отельчик в центре, с золотой вывеской и красной дорожкой на входе. Однако тут мы недооценили столицу — девушки сказали, что можно разделить удовольствие на четверых. Правда, если номер будет люкс. Но мы были воспитаны в старых традициях — так что взяли два комфорта. Все-таки когда речь идет о сексе, член Глеба — это последнее, что я хочу видеть.

Огни вечернего города мелькали за окном. Закат уже разливался вовсю. Что-то довольно напевая себе под нос, Глеб сидел за рулем, а я устроился рядом, просматривая свежие фотографии на смартфоне. Моя спутница на этот вечер с удовольствием давала себя снимать — до, во время, после процесса — в общем, когда захочешь. Вообще все давала. Я пролистнул очередную фотографию и очередную удалил. То, что было на снимках, оказалось немного не таким, каким казалось в полутемноте бара и в полумраке номера — там она производила лучшее впечатление. Девчонка явно умеет себя выгодно подать, но не более того.

Она была на шестерочку из десятки. Хотя ниже семерки я обычно не опускался. Что поделать, иногда надо брать то, что есть.

— Вот же у тебя фетиш, — хмыкнул Глеб, косясь в сторону моего экрана, — то рисовать, то фотографировать…

А что в этом плохого? Все приятное, что вижу вокруг, я стараюсь снимать или зарисовывать — словом, запечатлевать. Чтобы потом, когда мне это особенно нужно и ничего приятного под рукой нет, хотя бы пересмотреть эти приятные моменты. Красивые девушки, классные пейзажи, шикарные интерьеры, вкусные блюда, причудливые десерты и снова красивые девушки. И немного пьяного, невменяемого, буянящего Глеба — смотреть на него такого тоже по-своему приятно.

К тому же девчонок, с которыми не трахался, я обычно и не фотографирую. Что приятно мне может сказать такая фотография? Напомнить, что я ее не трахал? А самые лучшие фотографии получаются сразу после, когда они еще в постели — растрепанные, разгоряченные, слегка прикрытые или и вовсе обнаженные.

— И как они не боятся давать тебе фотографировать себя… Ну, в таком виде, — друг вновь покосился на мой экран, где голая красотка изящно выгибала спину.

— А чего такого?

В конце концов, именно в таком виде я ее только что поимел.

— А они не боятся, что все это уйдет в сеть? — допытывался Глеб.

— В отличие от тебя, я не произвожу такого впечатления.

— По-любому колдовство твое долбаное… Читер! — хмыкнул он.

Ну вот — я же опять и читер. Если ты до такого не можешь додуматься и не можешь на это девушку развести, то это твои проблемы, а не мои сверхсилы.

Фотографии мелькали одна за другой, и каждая без жалости отправлялась в корзину — я не оставил пока ни одну. Люблю, когда девушка вовлечена в процесс с полной самоотдачей: голос, сорвавшийся от стонов, тушь, размазавшаяся по лицу после минета, бедра со следами впечатавшихся в них пальцев. Люблю то, что можно назвать фан-сервисом — что идет бонусом, приятным дополнением к основному действу и добавляет ему остроты. А тут никакой самоотдачи. Очередное фото полетело в корзину. Обычное скупое ремесло. Ничего особенного.

— Ну и зачем фотать, если все равно удаляешь? — снова влез друг.

— А зачем хранить то, что ничего не стоит?

— Ну не знаю, я вот сохранил номерок.

Да видел я твою телефонную книгу — номеров несколько сотен, и кому они принадлежат, обычно даже не можешь вспомнить. Я же свою память не засоряю.

— Знаешь, — задумчиво выдал он, — а я ведь мог умереть и так ни разу не потрахаться.

— Страшно подумать, — с иронией заметил я, — скольким бы женщинам не повезло.

На пару мгновений салон окутала тишина — только шум вечернего города влетал сквозь открытые окна.

— Спасибо, — тихо сказал Глеб, — что отказался от всего ради меня.

Я повернул голову к нему — непривычно задумчивому и серьезному. Того и гляди, еще что-нибудь ляпнет.

— Не говори глупости.

Наконец, оставив весь шум столицы позади, мы подъехали к тихому каменному повороту, украшенному табличкой “Осквернено. Опасная зона”. Именно благодаря этой недвусмысленной надписи ни машины, ни случайные прохожие не тревожили наш вечерний покой. Однако сейчас неподалеку, будто выжидая чего-то, стоял большой черный внедорожник, похожий на катафалк. Что, гости у нас, что ли? Это они зря.

И правда, в гостиной, помимо Дарьи, обнаружился незваный