Шрифт:
Закладка:
Прошел год; Новикова произвели в прапорщики Измайловского полка, но он не пожелал продолжать службу и вышел в отставку с чином поручика армии.
До настоящего времени еще не исследован вопрос, кто были друзья Новикова в это время, кто сильнее оказал на него свое влияние.
Мы имеем лишь сведения[135], что Новиков интересовался издательской деятельностью, печатал две-три брошюры и завязывал отношения с типографией Императорской академии наук.
В 1769 году мы знаем Новикова как издателя «Трутня».
Сам Новиков в предисловии к этому сатирическому журналу говорил о себе: «Всякая служба не сходна с моею склонностию» и пояснял: «Военная – кажется угнетающею человечество… приказная – надлежит знать все пронырствы… придворная – надлежит знать притворства…»
И вот, разбираясь как в своих «склонностях», так и в оценке общественной роли тех или других людей, Новиков решил заняться журналистикой. Некоторые исследователи полагают, что занятия Новикова в Комиссии о новом уложении пробудили в нем желание с помощью печатного слова «воздействовать на нравы» столь некультурного еще общества. Возможно также, что у Новикова были беседы и с Екатериной по этому поводу, а издаваемый императрицей журнал «Всякая всячина» послужил примером для Новикова, в свою очередь желавшего «послужить своему Отечеству».
В дальнейшем мы знаем деятельность Новикова как издателя «Трутня» и позднее в 1772 году – сатирического же журнала «Живописец», а в 1774 году – «Кошелька». Бодро шел Новиков, с помощью небольшого круга лиц, по пути «врачевания пороков» общества. Общая некультурность, французомания, казнокрадство, ложь и несправедливость находили должную оценку на страницах новиковских журналов. Говорил Новиков, хотя и глухо, о крестьянском вопросе, писал об общественных отношениях…
В это же время обозначилось и новое явление. Пришедшее с Запада «вольтерьянство», познакомившее русское общество с отдельными произведениями и даже отрывками[136] Вольтера, Руссо и других энциклопедистов, обратило освободительную философию в «вольнодумство».
«Деизм был понят как отсутствие Бога. Рационализм трактовал добродетели во имя Божие – добродетелями, “полезными для тела”, а церковная религия вызывала лишь иронический отзыв – “Бога нет, а попы и монахи простые шарлатаны”».
Русское общество этого времени в религиозных вопросах переживало острое время самоопределения. Перестраивалось миросозерцание «по обычаям предков» и создавалось новое. Это «новое» даже не было миросозерцанием, а скорее упрощенной наукой жизни, сводившейся к следующему:
Все знания и все науки отметай.
…все делай тленным.
То телом иногда ты душу называй,
То духа имя ей из милости давай.
…скажи, что Бога нет,
…что вера есть обман… И т. д., и т. д.[137].
Так просто решались все «проклятые» вопросы тем большинством, которое хотело «жить и наслаждаться».
Тем более одинокими среди других чувствовали себя те, кто сознательно относился и к окружающей действительности, и к своему внутреннему миру.
Несомненно, освободительная философия несла с собой освобождение личности, пробуждала ее – требованием прав человека и гражданина, но она разрушала религию обряда и в то же время не могла дать удовлетворения тем людям, которые жаждали религии души.
Журнал «Полезное увеселение»
К таким людям принадлежали не только единицы, каковым был Новиков, но и целые кружки, как, например, те «сочинители», которые группировались вокруг журнала «Полезное увеселение», руководимого будущим масоном Херасковым.
Но если в религиозном отношении приходилось переживать тяжелое время, то все же удовлетворение давали те надежды, которые связывались с преобразованием государства. И мы знаем, что общественные интересы в начале царствования Екатерины поглощали все другие интересы, да, наконец, для самого Вольтера «Бог нужен был для общего блага».
Новиков, будучи человеком чутким к философским и религиозным вопросам, окруженный вольтерьянцами, все свое внимание обращал на успех и задачи своих журналов.
Но… времена изменились. Изменилось отношение общества к планам императрицы. Сама Екатерина уже была недовольна направлением «Живописца», и Новиков должен был прекратить издание. Вот здесь-то и важно подчеркнуть, что лишь только у Новикова отняли возможность проявлять свою индивидуальность в общественном деле, как почти сразу же перед ним встал вопрос, связанный с религией. Он стремится найти удовлетворение запросам ума и сердца и отыскать «иные пути быть полезным своему Отечеству»[138]. Для Новикова и близких ему по духу людей наступило время «исканий», когда надо было найти примирение запросов ума и сердца, с одной стороны, и окружающей действительности – с другой. Нужен был путь. Этот путь и указало масонство.
Н. И. Новиков – масон
Мы уже знаем, что в третьей четверти XVIII века масонство в Петербурге объединялось елагинской системой, построенной на основах английского Строгого Послушания. Основной принцип этой системы определялся необходимостью нравственного совершенствования и самопознания[139].
«Что есть свободный каменщик?»
И ритуал (по катехизису) отвечал: «Он есть свободный человек, умеющий покорять волю свою законам разума»[140].
В этом ответе заключалось то главное, на чем строился рационализм еще петровских времен и в дальнейшем философия энциклопедистов.
Так, масонство в этом отношении давало соответственный духу времени ответ. Но в то же время масонство требовало нравственного совершенствования, – как видим, и эта сторона отвечала духовным запросам современного интеллигента. Мало того, орден вольных каменщиков как братство – как идея равенства вне зависимости от положений и состояний – удовлетворял тем требованиям, которые вызывались идеей прав человека и гражданина. Наконец, масонство заключало в себе еще и обряд. Эта сторона была важна для тех, кто разочаровался в обрядах православной церкви, но не мог совершенно вычеркнуть их из своей жизни.
Таким образом, масонство давало известную систему, обещало миросозерцание и призывало своих братьев к работе над своей личностью и над созданием храма истины.
Переживая время сомнений и исканий «иных путей», Новиков обращается к масонам и в 1775 году вступает в орден, в елагинскую ложу «Астрея».
Казалось бы, для чуткого и энергичного Новикова открывалось широкое поле деятельности: «работать» над диким камнем своих сомнений и просвещением еще не просвещенных братьев.
Но… не прошло и года, как Новиков стремится уйти[141] из-под власти английской системы.
Почему? Ответ на это находится в связи с коренной чертой английской системы. Масонство пришло к нам с Запада. Там деятельность ордена оживлялась определенными местными условиями. У нас же масонство этого времени если и давало систему миросозерцания, то все же оно не могло объединить своих членов в общей «товарищеской» работе. На деле у нас в орден шли люди с разными целями и разными верованиями. Среди петербургских масонов елагинских
