– Измененная карнация! Эта специя называется измененной карнацией!

– Пахнет приятно, – кивнул Эрик, лаская меня довольным взглядом. – В кои-то веки Книпс сумел состряпать что-то съедобное. Я был не прав. От старика есть польза.

– Вы были правы, – убито проговорила я. – Книпс добавил карнацию в омлет. И я догадываюсь, кто посоветовал ему это сделать.

– А что с ней не так, с этой… карнацией?

– Все так, если не считать, что это мощнейший афродизиак.

– Глупости. Я ничего не чувствую.

– Возможно, еще не подействовало… У вас глаза… потемнели.

Фо Амаль сглотнул и вытер губы салфеткой. Опустил взгляд и вцепился пальцами в столешницу.

– Разбегаемся? – слабым голосом предложила я.

– Все настолько плохо?

– Эффект от карнации близок к сильному привороту. Поэтому ее использование запрещено в Диморе и Беленхейме со времен Первой конвенции знахарей и алхимиков.

– Вы первая, – мрачно согласился маг, продолжая цепляться за стол.

– Но, может быть…

– Дамы вперед. Я… настаиваю.

Я встала и начала бочком двигаться к двери. Почти достигла ее, но где-то в доме хлопнула дверь, и легкий сквознячок принес запах мужчины, сидящего от меня в нескольких шагах. Быстрых шагах. Двух или трех. Страшась в следующий момент обнаружить себя верхом на Фо Амале, жадно пьющей аромат его кожи, я вцепилась в ручку дверцы.

Господи, «аромат кожи»! Надо же приворожиться до такого!

Сопротивляйся, Сола. Ты ведь видела, что этот афродизиак творит с людьми. Вряд ли дочь мэра была настолько влюблена в До Левера, чтобы бесстыдно прыгнуть в его кровать. Хотя, говорят, приворотное из синей карнации не действует, если в человеке еще не пробудилась взаимная симпатия. Насколько же я симпатизирую Фо Амалю?

Книпс появился в дверях с выражением предвкушения на лице. Споткнулся о взгляд Фо Амаля, зацепился о мою нехорошую улыбку, почувствовал запах жареного и рванул наутек.

С воплем «Не уйдешь!» маг вскочил из-за стола и понесся за механиком. Мне оставалось только надеяться, что их связывает лишь чисто мужская дружба.

Я тоже решила поохотиться на Книпса, поскольку вспомнила, чем облегчается действие карнации – потливостью. Со второго этажа доносились вопли Фо Амаля, вой Книпса и возмущенное клекотание Грифа. Кажется, грифон не вовремя попался под горячую руку мага. Или ногу. Или все остальное… тоже… горячее.

Я заблокировала второй лестничный спуск, но так неожиданно возник Фо Амаль.

– Назад! – крикнул он, тяжело дыша.

Я бросила магу плащ, прихваченный из холла:

– Вот, наденьте! Афродизиак выходит с потливостью!

Плащ был пойман, но я быстренько устремилась вниз, ибо взгляд Эрика свидетельствовал о том, что моя фраза вызвала в нем ассоциации с другими способами пропотеть, более творческими и плотскими. Мы обежали вокруг и снова столкнулись на лестничной площадке.

– Удрал! – констатировал маг. – Черт возьми! Вы не могли бы запереться в своей комнате, Сола?

– Есть способ лучше! – выпалила я. – Поединок! Магический! Проклятие не даст мне вас убить, а сильное потрясение для ауры нейтрализует приворот!

– Но вы зельевар, а не маг… Понял. Бабушка. Тогда – в сад.

… Я первой выпустила дымное заклятие. И очень об этом пожалела. Фо Амаль легко разделался с руной, но подобрался слишком близко. О боги, я заглянула ему в глаза цвета стали, и это было похуже запаха.

Руна «хоуд» отвлекла мага на минуту или две. Я успела крикнуть:

– Я что, должна одна отдуваться? Участвуйте, господин маг!

– Делаю, что могу! – огрызнулся Фо Амаль.

По сути, я пользовалась стандартными позициями. Бабушка не настолько владела боевой магией, чтобы обучить и меня. С другой стороны, что я вообще о ней знала, о своей бабушке? Откуда во мне сильная темная кровь, которую почувствовал портрет Августа?

При правильном обращении бытовая магия вполне может заменить боевую. Вот, к примеру, руна «дож» для ускорения просушки белья – связанная с повышением температуры, а значит, энергетически затратная. Я всегда использовала ее при заготовке трав. А сейчас применила, чтобы слегка погонять Эрика. Припомнив, каким стойким был резерв мага, немного придала ему ускорения руной «ва» для выкручивания постиранного.

Воздух между нами разогрелся и «поплыл». Маг делал попытки разогнать горячее марево, я усиливала руну. Фо Амаль победил, разумеется, но я и не собиралась претендовать на что-то большее.

К следующему этапу поединка мы приступили слегка «выпотрошенными», как выражаются боевые маги. Наши энергетические оболочки концентрировались на отражении атак, им было не до приворотных чар карнации. Фо Амаль слепил нескольких земляных големов, я развеяла их руной… да, опять для сушки белья, правда, ветряной.

– Все, – подытожил маг, согнувшись пополам и тяжело дыша. – Контроль вернулся. Я же говорил, что в этом доме вашей чести ничто не угрожает. Я поговорю с дедом. Клянусь, больше никаких… провокаций.

Я кивнула. С одной стороны, приятно чувствовать себя в безопасности, с другой, как-то разочаровательно, что ли. Никаких провокаций. Сплошное ожидание и… скука.

– В качестве компенсации, – добавил маг, отдышавшись, – приглашаю вас в лучшую кофейню Грёза. На этот раз никакого пафоса. Мороженое с тридцатью вкусами и отличный кофе.

– А Книпс? – встрепенулась я.

– Не заслужил, – процедил маг.

– Но вы обещали! Простите Книпса! Это все ваш прадед виноват!

– Знаю. Хорошо, уговорили. Но найдите Книпса сами, убедите, что я уже не злюсь. И еще, фра Сола, пока не приближайтесь ко мне… еще примерно полчаса.

Чего вдруг? Действие карнации закончилось. Или нет? Я смотрела вслед магу, когда он шел по коридору. Широкие плечи, красивая осанка.

Однажды я буду мирно жить-поживать старой девой… еще не знаю, где, но точно на побережье… и заниматься своей маленькой лавкой, а газета «Беленхеймский листок» напишет о долгожданной помолвке наследника рода Амалей, Эрика Герберта Брезо, маркиза Арвадийского. Ведь иначе и не может быть, верно? Рано или поздно они его уговорят, эти Амали.

И я, наверное, всплакну и выпью рюмочку наливки. Но сейчас я здесь, и я счастлива… почти.

… Рычащий мобиль Книпса остановился у фонтана на главной площади Грёза. Фо Амаль кивнул на дверь кофейни. Чудесный магический холод, благоухающий ванилью, прорывался за стеклянные стены кафе. На лицах людей, сидящих внутри, читалось блаженство.

Следующие два часа мы провели, дегустируя мороженое, кофе и засахаренные сладости. Книпс радовался, как ребенок. Он клятвенно пообещал больше не поддаваться на провокации и забыть о ящике со специями.

– Проедемся вдоль моря, – взмолилась я на обратном пути.

Книпс медленно повел машину по набережной. Море тихо плескалось о прогулочный пирс. Чуть дальше, несмотря на сумерки и погоду, на городском пляже купались холодоустойчивые грёзовцы.

Я с завистью смотрела на пышную даму, решительно