OH-6 начал говорить со мной. Когда я приблизился к зависанию, мне пришлось использовать давление на левую педаль, чтобы удержать вертолет ровно. И я знал, что я идеальная цель для вражеского огня с земли.

Но к черту это. Я клал OH-6 почти на правый борт, чтобы иметь возможность смотреть прямо вниз, под деревья. Пока я искал проблеск взводного головного дозора, то спросил по интеркому у Фаррара, видел ли он что-нибудь. Эл высунул свою голову из двери так далеко, как только мог это сделать. Я слышал шум воздушного потока, когда он ответил:

— Нет, сэр, у меня ничего нет… пока ничего.

Так как я сделал круг уже трижды, то запросил командира пехоты на земле.

— У вас есть радиосвязь с вашими людьми впереди?

— Нет, Темная Лошадка, мы не смогли поговорить с ними, и каждый раз, как мы пытаемся двигаться вперед, нас обстреливают из АК и пулеметов СГМ. Нас не обстреливали последние несколько минут, но каждый раз, как мы двигаемся, они принимаются за нас. Мы думаем, наши люди в пятнадцати — двадцати метрах впереди. Они наша передовая группа.

На третьем проходе я заметил головной дозор пехотной роты, частично прикрытый лесом. Как раз у линии деревьев один из пойнтменов лежал на спине, он махал мне, указывая рукой перед собой.

Мне нужно было знать, кто этот солдат.

— Сходня, я нашел ваш головной дозор. Человек машет мне и указывает перед собой. Можете его идентифицировать?

— Принял, Темная Лошадка. Это Три шесть, Сходня Три Шесть. Он командир нашего самого северного отряда и люди из его команды теперь отрезаны.

— ОК, Сходня. — ответил я — Теперь, когда у меня есть ваш головной дозор, позвольте мне поработать.

Я немедленно перевел машину на более узкий круг — почти в висение — затем прошел над солдатами дозора, на позицию, где я мог смотреть вниз на деревья, прямо перед нашими дружественными силами. Я все еще не видел никаких признаков головного дозора.

И вдруг Фаррар завопил в мой наушник.

— Подождите… подождите, сэр, я вижу ногу… Вы видите ногу?

К тому времени, как Эл заорал, я уже прошел мимо его ориентира. Я резко развернулся на один восемьдесят и завис, так как Фаррар опять завопил:

— Вот сэр, прямо под нами. Смотрите, смотрите прямо под нами. Вы видите ногу этого парня?

Конечно же! Когда я сосредоточился, чтобы что-то разглядеть на земле под деревьями, я увидел ногу солдата, лежащего замертво в зарослях. Я узнал тропический камуфляж — американского типа — с американским тропическим ботинком на правой ноге. Но это было все, что я мог увидеть — правую человеческую ногу и ступню.

Я нажал тангенту.

— ОК, Сходня, я нашел ваших людей. Они перед вами, в сорока метрах и я собираюсь — Черт! Я под обстрелом… под обстрелом!

Я мгновенно послал нос OH-6 вперед ручкой циклического шага и вытянул рычаг шаг газа до подмышек. Это подбросило нас вверх — подальше от АК47, который открыл огонь прямо под нами. Это определенно был АК47 — который издавал хорошо узнаваемое, если ты достаточно долго летал разведчиком, громкое, резкое, отрывистое стаккато. Каждый помнил это оружие. Этот звук ты никогда не забудешь.

Ни Фаррар, ни я не видели, откуда шли пули. Я мог сказать только, что Чарли были близко под нами, вероятно, не более чем в двадцати-тридцати метрах с любой стороны.

Я также догадался, что враг внизу был из АСВ, а не из ВК. Было хорошо известно, что вьетконговцы, обнаруженные с воздуха, хуже себя контролировали и быстрее открывали огонь по цели. Регулярные войска Северного Вьетнама были более дисциплинированы. Они позволили бы цели подойти прямо к ним, прежде чем раскрыть себя огнем.

Пилот «Кобры» Фостер, вероятно, не нуждался в моем «Под огнем» по рации, чтобы понять, что я, очевидно, столкнулся с кучей неприятностей. Когда он увидел мой опустившийся нос и задранный хвост, он понял, что я пытаюсь в спешке унести свою задницу.

Маневр вывел меня вперед, дав некоторую скорость и дистанцию между мной и АК47. Когда я выжал из OH-6 все, что мог, то включил микрофон для разговора с Фостером.

— Три Два, Один Семь под огнем АК снизу. Я захожу назад вправо.

Я знал, что пилот ударного вертолета ничего не сможет сделать. Он не мог стрелять, потому что дружественные силы были прямо подо мной. Разогнавшись до шестидесяти узлов, я сделал правый поворот и снова был над зоной высадки. За те несколько секунд, что это заняло, мой разум закружился. Я все спрашивал себя, что могу сделать, черт побери? Я не мог стрелять, ударный вертолет не мог стрелять. Я не знаю, где залегли свои. Враг может стрелять в меня, но мы не можем отстреливаться потому, что у нас нет определенной цели. Что я могу сделать?

Пока я пытался это выяснить, я переключился на FM и доложил Сходне.

— Я оказался под сильным огнем из АК47 прямо подо мной, возможно из траншеи. Джунгли слишком густые, чтобы я мог разглядеть того, кто стрелял. Я видел одного из ваших людей… по крайней мере, одну ногу, это все, что смог увидеть. Не могу сказать, жив он или мертв.

Сходня подтвердил прием, а я пытался понять, что сделать. Мы должны были что-то придумать. Чем дольше я размышлял, тем больше приходил к выводу, что единственный способ сделать что-то доброе, это определить, что находится на земле.

— Сходня — передал я по рации — я пойду обратно в зону последнего контакта по курсу ноль четыре ноль, затем увеличу круг, чтобы посмотреть, смогу ли я вызвать огонь на себя. Когда я это сделаю, вы с Три Шесть ползите вперед, на ноль четыре ноль, чтобы посмотреть, сможет ли он пробраться и вытащить своих людей оттуда к черту.

Затем я переключил интерком на Фаррара.

— Слушай сюда, Эл. Единственное, что я могу сделать чтобы найти плохих парней внизу, это пойти туда низко и медленно, позволив нас обстрелять. В надежде, что пехота на земле сможет увидеть, откуда ведется вражеский огонь и попытаться подавить его. Достаточно надолго, чтобы продвинуться вперед и вытащить своих людей. Как ты к этому относишься?

В его голосе не было признаков нежелания или колебаний.

— Как скажете, сэр. Давайте сделаем это сейчас!

Я пошел прямо на верхушки деревьев, со скоростью тридцать-сорок узлов. Я знал,