Еще раз полюбовавшись на спящего Саню, Женька тихонько встала и решила выйти осмотреться. А он пусть выспится, она не будет ему мешать.

Заколов рыжие локоны наверх и умывшись, Женька натянула белый льняной сарафан, всунула ноги в плетеные босоножки и спустилась вниз. Завтрак уже подавали: она с удовольствием съела золотистый пышный омлет и хрустящий круассан с шоколадом. Ну ладно, два круассана. С половиной. Ведь какой идиот будет считать калории в отпуске?!

Налив себе кофе в большую белую кружку, сытая и довольная Женька вышла на террасу и только тут поняла, что попала в рай. Серьезно. У отеля был какой-то совершенно фантастический сад, где все зеленело, в аккуратных кадках цвели раскидистые алые розы, а со всех сторон на тебя смотрели горные вершины. Добавить к этому тихую умиротворенность, которая была разлита в воздухе, и можно считать, что она оказалась в лучшем месте на земле.

Нагретые солнцем доски террасы казались такими приятными, что Женька тут же сбросила босоножки и зажмурилась от удовольствия, когда стопы коснулись теплого дерева. Потом шагнула на газон – и это тоже оказалось приятно, потому что трава была прохладная и мягкая, казалось, что идешь по зеленому шелку.

Устроившись на качелях, с которых открывался тот самый вид на горы, ради которого они сюда и ехали, Женька отпила кофе и поняла, что счастлива. Просто до неприличия. И даже хорошо, что она сейчас одна, без Сани, потому что есть такие секунды полной гармонии с окружающим миром, что их стоит переживать в одиночестве, чтобы не расплескать это ощущение беспричинного счастья и благодарности за то, что в жизни есть столько красоты.

– I love this view! (Красивый вид!) – раздался чей-то голос за Женькиным плечом, и она обернулась. Ей улыбался симпатичный темноволосый парень, чем-то напоминающий Саню, только помоложе. Этому мальчику было на вид не больше двадцати.

– Мне тоже нравится, – согласилась Женя на английском и улыбнулась в ответ. – Здесь очень красивые горы!

– Я говорил не про горы, – хитро сощурился парень и красноречиво посмотрел на Женьку. Вау, да это же подкат!

Она рассмеялась. На самом деле было приятно: не каждый день к тебе клеятся симпатичные молоденькие мальчики.

– Можно сесть рядом с тобой? – парень решил ковать железо пока горячо и явно не собирался упускать свой шанс. Шансов у него, правда, не было, но он об этом еще не знал.

– Садись, – кивнула Женька, и он тут же приземлился на соседние качели.

– Я Марк. Из Словакии.

– Очень приятно! Евгения.

– Необычное имя! Ты откуда?

– Я из России.

– О, Россия! Я тоже умею что-то на русском!

И под удивленным Жениным взглядом Марк гордо продекламировал:

– Раз, два, три, четырье, пьять, вышел зайчьик погульять.

Это было так неожиданно, что она от души расхохоталась.

– Господи, откуда ты это взял?

– В гимназии учили, – сверкнул он белозубой улыбкой, явно довольный, что сумел произвести впечатление. – Не хочешь погулять?

– Доброе утро! – вдруг раздался громкий и очень знакомый голос. Женька вздрогнула. На террасе стоял мрачный взъерошенный Саня и сверлил Марка недобрым взглядом.

В два шага он оказался возле Жени, показательно приобнял ее за плечи и спросил на английском, кивнув на парня:

– Познакомишь?

– Марк, – протянул тот руку, его сияющая улыбка немного увяла.

– Алекс. – Саня ответил на рукопожатие с едва заметным неудовольствием и тут же вернул ладонь на Женино плечо и ласково его погладил, причем пальцы скользнули под бретельку сарафана, моментально переведя прикосновение в разряд интимных.

Марк расстроился окончательно, но предпринял последнюю попытку:

– Эвгенийа, какие планы на день?

– Да, Женя, какие у нас планы на день? – спросил Саня, сделав ударение на слово «нас». – Сначала в спальню, потом гулять? Или сначала гулять, потом в спальню?

– Сначала пиздюли, потом все остальное, – ласково пообещала Женя на русском, глаза ее разъяренно сверкнули. Потом она извинилась перед Марком на английском, но тот уже и так все понял. Грустно хлопнув ресницами, он поднялся с качелей, пожелал им обоим хорошего дня и ушел.

– Ты уже завтракала? – как ни в чем не бывало поинтересовался Саня. – Я еще нет. Посидишь со мной?

– Нет, – Женя демонстративно скрестила на груди руки. – Я никуда не пойду, пока ты не скажешь, что это, блядь, был сейчас за цирк с конями?

– Какой цирк? Ты про что вообще?

Удивлялся Саня вполне натурально, но Женька перестала вестись на этот наивный, влажно блестящий взгляд еще лет семь назад, когда они по выходным в покер играли.

– Я про те показательные выступления, которые ты зачем-то устроил. В спальню или гулять! – передразнила его Женя. – Ну вот нафига ты мальчика спугнул?

– Насколько я помню, мы решили, что до конца отпуска никто не будет себе искать левых людей для развлечений, – голос Сани неуловимо изменился, стал жестким и злым.

– А я с ним трахалась, да? – всплеснула руками Женя. – Прямо тут, на качелях?! Мы же просто разговаривали. Парень тоже турист, ему хотелось пообщаться.

– Ага, а потом перевернуть тебя и еще раз пообщаться, – буркнул Саня.

– Саня!

– Что Саня? Он стоял и слюни на тебя пускал. Я решил, что тебе помощь нужна, ну и подошел.

– Если мне будет нужна твоя помощь, я об этом скажу!

– Ты?! Да у тебя скорее язык отвалится, чем ты о чем-то попросишь.

Женя возмущенно фыркнула и дернула плечами. Саня был скорее прав, но признавать это Женька не собиралась.

– Так бы и сказал, что ревнуешь, – ехидно заметила она, надеясь его уколоть.

– Я? – ухмыльнулся Саня. – С чего бы. Просто не люблю, когда мое трогают.

Он наклонился к Женьке, которая все еще сидела на качелях, и сначала лизнул, а потом нежно прикусил чувствительную кожу у основания шеи – прямо за линией роста волос. Женька вздрогнула, по голым рукам и плечам побежали крупные мурашки.

Санины ладони накрыли грудь под тканью сарафана, большими пальцами поглаживая соски, которые стали видны даже через плотный лен.

– Мы же с тобой договорились, – бархатно зашептал Саня ей в шею, – что до конца поездки это все мое. И ты согласилась.

– Чччерт, – выдохнула сквозь зубы Женька. – Саша…

Эти его собственнические замашки ужасно бесили. И не менее ужасно возбуждали. Что вот с ним таким делать?

Горячие губы обожгли плечо, скулу, а потом впились в ее рот. Так требовательно и жестко, что Женька тихо заскулила.

– В спальню, – с трудом выговорила она.