Шрифт:
Закладка:
К такой непогоде мальчишки были еще не готовы. Курнос, первый вылезший из колодца наружу справить нужду, обнаружил дыхание зимы, о чем тут же доложил парням. После короткого собрания, было решено устроить променад за зимней одеждой в город. Баян, поворчав для приличия, полез в дальний тёмный угол, куда не доходил свет от ламп, и извлек оттуда несколько зелённых банкнот. Никто из парнишек не знал, куда прячет Баян деньги, но в принципе, никто и не интересовался.
За покупками одежды снарядились идти Баян с Косым, как боле менее рослые и представительные парни, Серого решили взять тоже, как самого образованного из всей компании, считать то он точно мог лучше всех. Шмыг стал напрашиваться с парнями, но после обещания Баяна купить эти злополучные капли в нос, он отстал от них.
Когда парни ушли, оставшиеся мальчишки приступили к еде. Зайка, все еще чувствуя за собой вину, униженно бегал от миски к миске, добавляя парнишкам добавки и поднося куски хлеба. Как это ни странно, а мальчишки уже и забыли, почти все, недавние похороны. Лишь ночью, ближе к утру, в страхе проснулся Малый, которого тут же взяла к себе на лежанку Милка, где он забылся и сразу заснул, засунув большой палец в рот.
Курносу ночью опять снилась мама, утром он всё пытался вспомнить её лицо, во сне казавшееся таким родным и близким. Остальное было уже как в тумане, помнил лишь, что она его звала к себе, и он так хотел сильно к ней. И имя! Она звала его по имени… не «Курнос», а совсем по другому…
Рядом, на лежанку отсутствующего Серого, присел с тарелкой Каряга и задумчиво посмотрел на Курноса.
– Курнос, ты чё такой странный? – миролюбиво спросил Каряга, глотая кашу.
– Сам ты Курнос… Егор, зови меня Егор! – огрызнулся Курнос, сделав гордое лицо.
– Ты чего, белины объелся? – поперхнулся Каряга, удивленно уставившись на мальчугана.
– Егор… зовут меня так!.. а то всё Курнос, да Курнос..
– Да успокойся… не с той ноги что ли встал?..
– Мать мне приснилась, – всхлипнул Курнос, протирая рукавом проступившие слезы, – и она меня Егором звала…
– Да ну… а говорил, что у тебя никого не было…
– Серый говорит, что у всех кто-нибудь да был… я вот вспоминать начинаю… правда, лицо опять забыл, как проснулся…
– Да уж, – пробормотал Каряга, задумавшись о своем, – а я вот помню свою мамку очень даже хорошо… красивая была такая… и добрая!
Курнос повернулся к Каряге.
– Да и отец был тогда ещё хороший.. у него даже машина была, представляешь!
– Да ну, что-то не вериться…. – недоверчиво выговорил Курнос.
– Я тебе отвечаю!!! Он не пил тогда… это после смерти мамки всё изменилось. Хм! – всхлипнул уже Каряга, откладывая в сторону тарелку, аппетит пропал от нахлынувших горьких воспоминаний.
– Костик! – от непривычного имени Каряга вздрогнул, – я теперь тебя буду только по имени звать!
– Спасибо Курнос… Егор, – улыбнулся Каряга, Курнос тоже.
– Как твой отец, ты его видел?
– Да нет ещё, мужики говорят, что в больнице он, избили его… чуть не умер даже!
– Жалко… так-то вроде он добрый у тебя…
– Да калдырь он поганый…
– Навести его в больнице, это же отец!
– Не знаю… посмотрим, может и сгоняю!
* * * *
На похороны друга, Сократ так и не пришел. На это было две причины. Во-первых, кто-нибудь мог пасти эти похороны, а светится в такой ситуации сродни самоубийству. Во-вторых, он не мог посмотреть в глаза жене Равиля…. Андрей отдавал себе отчет, что в смерти лучшего друга виноват именно он, и ни кто больше. Было такое чувство, что где-то надо напрячься, и повернуть время вспять, и сделать всё по-другому, а лучше вообще ничего не делать. Эти поганые деньги проложили прямую дорожку вниз, к его величеству Рогачу. Самое обидное, что деньги эти ушли вообще, куда – непонятно! Прям какое-то наваждение!
Игорь Борисович, после этого нападение перестал говорить с подчинёнными по душам, хотя раньше он нет, нет, а любил потрепаться обо всём. Доверие он потерял однозначно ко всем, а вот это уже напрягало. Сейчас главное не совершить ошибки, и Сократ это прекрасно понимал. Подчистил все записи на компе, в еженедельниках, выкинул все фотографии свои с Равилем, и даже в школьном альбоме убрал фотку друга. В первый же день после смерти Равиля, левую сим-карту, которую использовал для связи с другом, сломал и выкинул. Всё! Казалось бы, все следы подтёрты и зацепиться было не за что. Но на душе скребли кошки, какое-то чувство неудовлетворенности смутно нависало. Уже с самого раннего утра Сократ не находил себе место. Разболелась голова, но не от сотрясения головы, а скорей от третьего уже кофе за последний час. И вот… заиграл Чайковский в айфоне, лежащий на подоконнике у открытого окна. Горестно, Сократ посмотрел на телефон, чувствуя неминуемую беду.
– Сократ, дорогой мой, доброе утро! – нарочтиво весёлый голос Игоря Борисовича в трубке сразу не понравился Сократу.
– Доброе утро, Игорь Борисович! – поздоровался Сократ.
– Как головушка? Ты уже отошел после сотрясения? – с сочувствием спросил депутат.
– Не совсем еще, но в принципе вполне уже могу работать по-полной!
– Вот и хорошо, сынок, пора мне помочь… сегодня мне понадобиться твоя реакция и сила!
– Игорь Борисович, рад буду помочь!
– Тогда будь сегодня дома весь день, в любой момент может подъехать Гога, помнишь его? – конечно, его помнил Сократ, пару раз они пересекались на сходках воров в ресторанах, он прикрывал, так сказать, тылы своего тогда начальника, Игоря Борисовича. Этот кавказец привлекался только в очень горячие криминальные моменты, – …и с ним ты поедешь на одно дело, будешь моё имя представлять!
– Куда, если не секрет, Игорь Борисович? – насторожился Сократ, чувствуя подвох.
– Сократ, не спрашивай… я сам пока не знаю, как всё пойдёт… на месте разберёмся! Всё дорогой, Пока!
– До встречи… – тихо попрощался Сократ в уже гудящий, короткими гудками, альфон.
Сигнализация, сидящая в голове Сократа, трезвонила во всю мощь. Трясущей рукой Сократ положил мобильник, обратно на подоконник. Этой же рукой,
