– Какая загруженность может быть на твоем факультете? Чем вас там учат, считать на калькуляторе? – мама картинно вздыхает. – А вот поступила бы на медицинский, пользу бы приносила. Мы бы тебя пристроили санитаркой. В больнице место освободилось. Я каждый день хожу и думаю: вот, работала бы рядом с доченькой, обедали бы вместе как нормальные люди…

Мама всхлипывает, но меня всё реже пробирают её слезы. Наверное, я черствая дрянь и должна себя ненавидеть.

Другие девушки делятся с родителями проблемами личной жизни, а я даже представить не могу, как скажу про Дениса. Что мне ответят? Вряд ли посочувствуют.

Мама всегда повторяла, что секс – это грязное, постыдное деяние, которым нужно заниматься только с целью продолжения рода.

Наверное, поэтому папа от неё и ушел.

Род-то они продолжили.

– Мам, ну, что мне сделать? Отчислиться?

– Почему ты всегда всё воспринимаешь в штыки?! – восклицает она и вешает трубу.

По всем правилам я должна перезвонить и извиниться. Буравлю взглядом телефон, но сдерживаюсь. За этим занятием меня и застает вошедшая в комнату Катя. Она держит в одной руке тарелку, нагруженную бутербродами, а во второй две кружки с чаем.

– Мама? – понимающе уточняет, заметив выражение моего лица.

– Угу.

– Что сказала?

– Что вместо того, чтобы спасать людские жизни, я занимаюсь какой-то ерундой.

– Забей. Помиритесь, – коротко и ясно; не первая наша ссора. – Всё, не тухни. Давай смотреть фильм, а то мне ещё к Сашке ехать вечером. Ничего не успеваю.

Бухает тарелку на прикроватный столик, пихает мне под нос кружку.

Опять звонок. Неужели мама решила простить неразумную дочь? Или добить какой-нибудь едкой фразой?

Смотрю на дисплей.

Денис…

– Мы вроде бы не общаемся. Что тебе надо? – голос хрустит как сухая ветка под ботинком.

Он дышит тяжело, словно пробежал пятикилометровый марафон. Молчит. Не говорит ни слова. Я тоже умолкаю, хотя хочется высказать много всего. Но на моем лице читаются все эмоции: от дикого страха до неумной, детской радости. Спасает Катька, которая просто отбирает у меня телефон и произносит в динамик:

– Не звони сюда больше, придурок, – а затем нажимает на сброс вызова.

Фильм смотреть мы так и не начинаем, потому что весь вечер я рыдаю навзрыд, захлебываясь слезами, а Катя подливает мне успокоительных капель и гладит по спине.

***

Бабушкина квартира всегда вызывала в Денисе смутные угрызения совести. Особенно теперь. Даже спустя девять лет после смерти Ирины Михайловны здесь сохранились запахи уюта: мягкой шерсти и старых книг.

Она воспитывала его с раннего детства, заменив непутевых родителей. Те у него имелись, но сыном не интересовались. В пять лет сплавили бабушке и уехали устраивать свою жизнь в Европу. До восьми лет отделывались подарками и редкими звонками, а потом развелись. Мама быстренько выскочила замуж за какого-то немца и родила тому белокурую дочку. Отец ушел в многолетний загул, из которого не собирался возвращаться по сей день.

В общем, сын от первого брака им оказался не нужен.

Зато бабушка любила Дениса безоговорочно. Любого. Без каких-либо «но». В одиннадцать лет он с дружками украл яблоки у соседа – она даже ругаться не стала. Сказала только с укоризной:

– Разве у нас денег на яблоки не хватает? Или те вкуснее?

А он не знал, вкуснее или нет. Обычные яблоки, кислые. На кой черт он вообще полез в огород?

Всё, с того дня Дениса как отрезало воровать. Хотя парнем он был бедовым. Сомнительные компании, друзья постарше – это про него. Рано начал курить, пить ещё раньше.

Бабушка за взрослением внука следила издалека, не вмешиваясь, лишь направляя, если он совсем уж сходил с рельс.

– Ох, Дениска, наломаешь ты ещё дров, – журила она его, но как-то беззлобно.

Бабушка не умела всерьез ругаться. Но одного её слова, сказанного со вздохом, хватало, чтобы усмирить внука.

Он мечтал вырасти и заработать так много денег, чтобы хватило и на ремонт в старенькой двушке, и на какую-нибудь Турцию для бабушки. Лучше, конечно, на Грецию, но там визы надо делать, а как их делать – непонятно.

Но всё пошло не по плану.

Деньги-то появились, подпольные бои приносили пусть и не стабильный, но доход. Да только бабушка не дожила до ремонта с отпуском. Её не стало поздним декабрьским вечером. Приготовила котлеты с пюре, компот сварила смородиновый, легла на сложенный диван.

– Давление, – сказала слабым голосом. – Не волнуйся, пройдет.

Вроде бы даже уснула. В десять вечера Денис пришел к бабушке, чтобы разложить диван и нормально уложить её спать. Позвал, потряс за плечо.

Она больше не проснулась.

Так восемнадцатилетний Денис стал сиротой. Мать даже на похороны не явилась, видите ли, ребенка не с кем оставить. В тот день Денис решил, что матери отныне у него тоже не имеется. Как и отца.

В общем, когда первое горе улеглось, Денис решил взяться за ум. Отучиться, устроиться на нормальную работу.

Бабушка любила повторять:

– Быть бы тебе преподавателем, проказник.

Пусть хоть так, но мечту он её осуществит.

Единственное, что Денис не смог убить в себе – жажду к дракам.

Город детства был сонным и мелким, а друзья либо спились, либо сидели за разбой. Он уехал из этого места несколько лет назад и старался сюда не возвращаться.

Но почему-то, решив сбежать от Оксаны, не придумал ничего лучшего, чем проехать за сутки тысячу километров и вернуться в бабушкину квартиру.

Но этот запах – старости и беззаботного детства – заставлял его всякий раз сжимать кулаки от бессилия. Вот и сегодня Денис не выдержал, сорвался в какой-то ночной клуб, только бы не шататься бесцельно по квартире и не разглядывать вышивку с натюрмортами.

– Я тебя раньше тут не видела! – прокричала ему на ухо рыжеволосая девушка, когда он уселся за барную стойку и заказал минеральную воду. – Новенький?

Кивнул.

Забыл уже, что местные девчонки отличаются от столичных. Те трижды подумают, оставить ли привлекательному парню номер телефона. Здешние сами запрыгивают к тебе на колени.

– Какие планы на вечер? – Она рухнула на соседний вертящийся стул, склонилась к Денису.

Так близко, что в носу свербело ароматом её духов. Что-то восточное, очень уж едкое.

– Пока не решил.

– У меня есть одна идея. – Девушка мазнула волосами ему по щеке, а затем без лишних слов опустила ладонь на ширинку джинсов. – Жду тебя в мужском туалете. Будет весело.