Шрифт:
Закладка:
— Она тебе что-то наговорила? Не принимай близко к сердцу. — Он погладил Холли по плечу, лицо было озабоченным.
Слезы жгли ей глаза.
— Ты не слышал, что она наговорила.
— Могу представить, каждое слово с ее раздвоенного языка — бессмысленно злобное.
Мэгс, наверное, не придала большого значения собственным словам. Но ее слова были правдой: их с Ханной родители уехали путешествовать, оставив дочек на воспитание Элеоноре. А Гэвин и правда был душой вечеринки. Кем она себя возомнила, пытаясь убедить себя, что она веселая оторва? Неужели примерка нового в жизни — как примерка красного платья, заценить, подходит или нет? Мэгс легко раскусила ее. Холли в глубине души опасалась, что все хорошее временно, и Мэгс больно указала на это. Если ей заметно, что они с Гэвином не принадлежат друг другу, то, вероятно, это очевидно и для прочих. Несмотря на форму подачи, Мэгс сказала ей правду. Холли знала, что ей не должно быть дела до чужих мнений, но какая-то ее часть (прежняя Холли?) заботилась об этом.
Они с Гэвином были сшиты из двух совершенно разных тканей: его ярко-красной и ее скучной бежевой.
Она примерила чужую роль, надев это платье и появившись сегодня вечером с ним под Руку.
— Я устала, — сказала она. И правда, она была совершенно разбита.
— Мы можем уйти хоть сейчас, если тебе надоело.
Они быстро попрощались, к счастью, никто не упрашивал их остаться. Как только они выехали на дорогу, Гэвин повернул к своему дому.
— Куда мы?
— Ко мне, у меня есть горячая ванна с табличкой «Холли».
— Мне лучше одной.
Она ненавидела, как правдиво это прозвучало. Она привыкла быть одна, привыкла сама справляться с эмоциями, и было глупо привыкать к тому, что он рядом.
— Халс, ты можешь побыть одна и в моем доме. Я не отвезу тебя домой, когда тебе что-то взгрустнулось. Мне не нравится мысль, что ты останешься без меня.
— Это… правильно, — призналась она. Одарила его улыбкой. Не он был проблемой, она приняла слова Мэгс на свой счет. Может, выспится в объятиях Гэвина и почувствует себя отдохнувшей.
Вернувшись в его дом, они сняли вечернюю одежду и вышли на балкон с видом на меньшее озеро. Дул свежий ветер, но вода в ванне была теплой и шелковистой. Она погрузилась в пузырьки и наконец-то расслабленно выдохнула.
— Похоже, тебе лучше. — Он посадил ее на колени, прижал, поцеловал в висок.
— Намного.
— Какая ты приятная, — прошептал он ей на ухо, — мы еще не занимались любовью в ванне.
Улыбка тронула ее губы, она не могла устоять. Она обвила ладонями его шею, поцеловала. Его пальцы зарылись в ее волосы, собранные в пучок на макушке, чтобы не намокли. Резкий ветер холодил их плечи, но им было тепло. Ее руки провели вдоль его тела, он двигался губами по ее шее. Прикосновение перерастало в большее, и она растворялась в нем.
Вернувшись в дом, она свернулась рядом с ним в постели калачиком, согретая горячей ванной и любовью. Она расслабилась, закинув руку ему на талию, ее влажные волосы упали на его плечо. Она постаралась прогнать мысли о словах Мэгс, но одна фраза все же крутилась у нее в голове — о последствиях, которые всегда найдут тебя.
О чем она?
Непонятно…
Холли заснула, так и не придумав ответа. Проснулась измотанная сном, который не могла вспомнить, но оставившим налет чего-то плохого, что должно произойти.
Глава 20
Настали следующие выходные, Холли уже чувствовала себя намного лучше. Пресли снова устраивала в городе девичник, Пресли и Ханна приехали раньше Холли. Ханна принесла три пиццы, их уже достали из коробок, чтобы дать остыть обжигающе горячему сыру.
Они встали и разлили вино, Холли налила немного в свой стакан. С тех пор как она начала встречаться с Гэвином, она постоянно потягивала коктейли. И много ела и пила во время свиданий, намного больше, чем обычно.
В середине второй пиццы Кассандра и Пресли обсуждали места для медового месяца. Ханна радовала их рассказами о Франции, особенно о романтике Парижа. Холли слушала внимательно, но трудно было не чувствовать себя обделенной, — она единственная из присутствующих не искала места для романтического отдыха.
— Франция — идеальное место для медового месяца! — воскликнула Ханна. — Сыр, вино и хлеб — там практически религия.
— Звучит, как идеальное место для жизни, — улыбнулась Кассандра.
— Не терпится побывать в Париже, — со вздохом сказала Пресли. — Это всегда было моей мечтой: путешествовать и писать. Не могу дождаться мирового турне Кэша.
— Единственная проблема в том, что вино делает меня беспечной. Несколько раз я по утрам с трудом находила свои одежки…
— Дело о пропавшей одежде, — мелодраматически вымолвила Пресли.
— Наверное, их припрятал Уилл, — сказала со смешком Кассандра.
Пресли и Ханна просто взвыли от смеха. Холли тоже не удержалась от смешка.
— Осторожнее, а то забеременеешь раньше, чем собиралась, — предупредила Пресли. — И тогда с кем я буду пить вино?
— Со мной, — предложила Кассандра, и две женщины чокнулись бокалами.
— Я не уверена, что осторожность имеет значение при моих нерегулярных месячных, — сказала Ханна. — Я могу забеременеть и не сразу узнать об этом.
— Да ну, ты бы знала, — отмахнулась Кассандра.
— Может, и нет, — пожала одним плечом Ханна, — ходят слухи, что многоплодные беременности случаются и на гормональных таблетках.
— Как, ты думаешь, мы с Холли были зачаты?
Холли нахмурилась, глядя на сестру:
— Это правда?
— По словам бабушки, — пожала плечами Ханна. — Даже таблетки не дадут мне гарантии. Но с Уиллом не страшно и рискнуть.
— Ну конечно, теперь ты замужем. Решись ты на беременность — все придут в восторг.
Кассандра отпустила очередную шутку о том, что у Ханны близнецы. Но Холли почти не слушала.
«Я не знала, что таблетки — не гарантия», — крутилось у нее в голове. Они с Гэвином полагались на таблетки Холли с их первого раза. И с тех пор было много секса.
— Я думаю, это бабушкины сказки, или она пугала нас, чтобы мы были осторожными, — сказала Ханна.
— Холли?
Пресли, которая хорошо замечала малейшие нюансы поведения, внимательно посмотрела:
— Что с тобой происходит? Вино хорошее?
— Наш любимый сорт. — Ханна нахмурилась, глядя на свой бокал.
— Думаю, Прее спрашивает, нравится ли Холли вино на вкус, — пояснила Кассандра. — Хотя откуда ей знать, она еще не попробовала.
Щеки Холли вспыхнули, у Ханны отвисла челюсть.
— Боже мой, Холли, скажи, что
