фронте 5-й армии 13 августа царило спокойствие; нигде больше оно не нарушалось. Противник наткнулся на сопротивление в районе Насельска и наблюдал усиление наших войск севернее Модлина, приостановив свое продвижение, чтобы точнее сориентироваться, привести свои силы в порядок и подготовиться к последующим операциям (схема № 3).

Глава 6

Положение противника на Висле в 1920 г

Характер и цели наступления Тухачевского

На основании многочисленных гипотез мы попытаемся реконструировать точное положение русских войск таким, каким оно было 13 августа на польском фронте. Для этого мы будем опираться на исторические документы, опубликованные к настоящему времени, и на последующие работы о войне, написанные руководителями советской армии, а также на нашу собственную документацию, которая зачастую может исправить факты, представленные историками. Действительно, опубликованные сегодня приказы не всегда выполнялись полностью. Изложение событий их авторами несет вполне понятный с человеческой точки зрения отпечаток субъективности. Следовательно, чтобы дать точную картину положения войск Тухачевского накануне битвы, решившей исход всей русско-польской войны, эти документы должны дополняться информацией противоположной стороны.

Одержав в июле победу на Авуте, командование русского Западного фронта, начиная свое историческое наступление на Варшаву, извлекло выгоду из расположения своих войск к концу сражения и поступило весьма рационально, бросив свои армии к польской столице по кратчайшему пути. Переброска огромной группировки войск, сложившейся у ворот Смоленска летом 1920 г., действительно была бы проблематична по причине плачевного состояния путей сообщения в этом районе. Тем более она была бы неосуществима на большей части участка от Немана до Буга.

Эти соображения частично оправдывают концепцию командующего Западным фронтом, который сохранил в своих руках мощную группировку, чтобы иметь возможность энергично и быстро продолжать преследование разбитых польских армий. Война 1920 г. была классической маневренной войной. Прорыв Тухачевского на Авуте в кратчайшие сроки спровоцировал рассеяние почти половины польских войск Северо-Восточного фронта. Расширить последствия этого на весь польский фронт было развитием успеха. Поскольку Тухачевский, по причинам, изложенным в другом месте, не мог совершить охватывающий маневр, лучшей гарантией успеха, остававшейся у него, было скорейшее продвижение вперед. Если он шел прямо на противника, и его движение в первой фазе боев на Северном фронте было возможным и даже легким, поскольку польские инструкции относительно обороны легкомысленно исключили возможность гибкой обороны фронта. Польская армия отступала от рубежа к рубежу, неся потери и выматываясь в ходе многосоткилометрового отступления.

Кроме того, Тухачевский опасался любого приостановления своих операций, которое позволило бы противнику перевести дыхание, реорганизовать свои силы и попытаться перехватить инициативу, потерянную на Авуте. Непрерывное продвижение вперед, осуществлявшееся им после его победы 4 августа, деморализовывало нас в высочайшей степени и уничтожало как физически, так и морально; таковы были обстоятельства, на которых базировался успех его плана непрерывного наступления Западного фронта с мощным правым флангом.

Здесь он допустил ошибку; дерзость и энергичность преследования, организованного им, показывают наличие у него качеств командующего. Он начнет совершать серьезные ошибки, когда, в нетерпении от желания достичь поставленной им перед собой цели, забудет о том, какие силы находятся в его распоряжении, когда полностью порвет с осторожностью, обязательной для каждого полководца, когда перестанет основываться на реальных фактах, увлеченно и слепо, без каких бы то ни было маневров, будет рваться вперед.

Каменев предложил ему маневрировать во время боев на Буге и посоветовал параллельно на Буге атаковать, но Тухачевский не послушался этого совета.

Рассчитывая на моральное превосходство своих солдат, доверяясь их духу победителей и, главное, полагаясь на их покорность давлению политических комиссаров, состоящих в армии, он горячо желал не упустить ничего из того, что могло помочь в использовании результатов одержанной победы. Он отказался от глубокого охвата левого фланга поляков и не был в состоянии перерезать естественные пути их отступления; поэтому он гнал польские войска Северного фронта прямо перед собой. Ускоряя наступление, он не менял принципиально свою диспозицию и совершенно не беспокоился о том, чтобы это преследование исключило стратегическую неожиданность. В этом последнем пункте Тухачевский рассчитывал на то, что наша разведка не сможет нормально функционировать посреди общего разгрома. И в этом он сильно ошибся, как показали последующие события. Быстрое падение крепостей Осовец, Ломжа и Остроленка, обороняемых нашей Добровольческой армией, произвело у русских большую сенсацию, хотя крепости эти были устаревшими и построенными фасом на север. Это укрепило Тухачевского в его заблуждении. Он сделал из нее вывод, что польская Добровольческая армия, которая должна была стать грозой большевистской России, не может остановить Красную армию.

Столь быстрое падение северных крепостей заставило русских забыть про разрушение нами мостов и коммуникаций; оно компенсировало сопротивление, оказываемое польскими войсками в центре и на Юго-Восточном фронте.

В этих условиях триумфальные манифесты товарища Радека и пафосные речи революционных диктаторов объясняются сами собой. Эти документы, так же как коммунистические коммюнике той эпохи, единогласно утверждают, что польская армия полностью разгромлена.

Половина Польши была уже оккупирована советскими войсками. Другая половина, правда, была материально и морально сильнее, ее патриотизм просвещенным, она была устойчива к коммунизму. Не важно! Она может бросить свои многочисленные, хотя и неорганизованные силы на весы сопротивления: Тухачевский покорит и ее. Взятие Варшавы, а затем и всей Польши, следовательно, лишь вопрос времени.

Большевистские правители также мечтали отрезать Польшу от Гданьска, через который поступали необходимые для польского сопротивления боеприпасы и снаряжение под прикрытием кораблей французского военного флота, которые пугали рабочих этого порта, вопреки прогнозам Тухачевского и обещаниям гданьских коммунистов.

Взятие Варшавы, намеченное на 12 августа, помимо уже названных выгод, позволило бы Тухачевскому установить в Польше коммунистическое правительство и тем самым обеспечить себе ценного союзника. Это правительство, через официальную коммунистическую пропаганду, могло бы внести анархию в ряды польской армии, чем сломить последние силы сопротивления противника в соответствии с методикой, показавшей большую эффективность по отношению к русским контрреволюционерам.

Провозглашение в Варшаве советского правительства логично привело бы к созданию польской Красной армии, вербовка добровольцев в которую, открытая в Вильне и Белостоке, не дала практически никаких результатов.

Захват польской столицы позволил бы организовать пропаганду на все страны с целью устроить всеобщую революцию в Европе, первые толчки которой уже ощущались. Одним словом, падение Варшавы отдавало в руки Советов не только полезное орудие внутри Польши, но еще и грозное оружие на международной арене.

Эти соблазнительные с первого взгляда перспективы логически приводили к необходимости:

а) как можно скорее взять Варшаву;

б) быстро оккупировать