женская одеяния носити. Ни женам в мужеска одеяния облачатися»), держание медведей, купания в ночь Ивана Купалы, распутство, громкий смех и «козлогласование» – все это обличалось как «еллинское бесование» или «еллинские прелести» [Стоглав 1862: 396–399]. Некоторые запреты были взяты из византийского права и отражают скорее озабоченность греческих властей и иерархов IV столетия, чем русских, живших двенадцатью веками позднее. Так или иначе, собор подтвердил запреты, наложенные святыми отцами, и осудил практики, вообще не характерные для России. Это соответствует тенденции, которую выявил Саймон Франклин, говоря о средневековой Руси: магические практики, по крайней мере зафиксированные на письме, были «консервативными», заимствованными вместе с христианством.

«Это не было местным изобретением… Русские заимствовали не только христианство, но и христианскую магию в ее письменном изводе» [Franklin 2002: 272][115].

«Бесовские» (согласно «Стоглаву») действия можно лишь опосредованно связать с дьяволом, в том смысле, что любой грех приписывается проискам «супостата». Популярный в XVII столетии «Домострой» содержит схожие высказывания относительно магии, правда, менее развернутые. Сетуя на недолжное поведение, которое он наблюдает повсюду, автор пишет: «…призываем к себе чародеев и кудесников, и волхвов и всяких мечетников и зелеиников и с кореньем от них же чаем душе тленныя, и временныя помощи, и уготоваем собя дияволу во дно адово во веки мучитися…» [Домострой 1908–1910: 23]. И вновь будто бы очевидная связь между магией и Сатаной становится не столь явной, когда мы видим хаотичный набор мелких грехов, каждый из которых встречает одинаково суровое отношение. По всему «Домострою» разбросаны выпады в адрес колдовства и «бесовских слов», которые ставятся в один ряд с супружеской изменой, сквернословием, поминанием Божьего имени всуе: «Гордость ненависть злопомнение… лжа татьба… объядение пьянство и рано и поздно… и не в подобное время…» [Домострой 1908–1910:22]. Нормативные сочинения вроде этих двух содержат максимально близкое подобие систематического изложения представлений о колдовстве, его действенности и связанных с ним опасностях, которое только можно найти в русских текстах. Но упоминания о колдовстве лишены ясности, каждое из них уводит в сторону: магия объединяется с другими правонарушениями, имеющими с ней мало общего[116].

При взгляде на разнотипные практики, именующиеся бесовскими, можно обоснованно возразить, что согласно бытовавшим на Руси представлениям, «все, что не являлось христианским, подпадало под власть дьявола» [Райан 2006: 68]. Это дает нам удовлетворительное объяснение того, как пьянство, громкий смех, животные крики и порча могли считаться результатами происков дьявола. Связь между всем греховным и дьяволом указывает на туманность христианской теодицеи вообще: зло проистекает одновременно из человеческой слабости и замыслов Сатаны. Однако это не означает, что магия обязательно работает при непосредственном участии дьявола или что сверхъестественные способности даруются человеку в обмен на душу.

Представление о том, что магия или колдовство считались чем-то дьявольским или сатанинским по своей сути, становится еще более уязвимым при изучении текстов, относящих магию скорее к приземленным, бытовым преступлениям. В этом духе составлены, например, Новоуказные статьи 1669 года, требующие тщательного расследования дел «про татей и про розбойников и про убойцов и про ведунов и про всяких воровских людей». Свидетели обязаны были сообщать обо всех, кто дает приют и убежище преступникам («кто у них есть татей и розбойников и убойцев и ведунов и пожегщиков и становщиков и подводчиков и всяких воровских людей»), а следователи – установить в точности, что было похищено, какие дома или деревни сгорели или разрушились, колдовство какого вида практиковалось. В соответствии с этим законом царь Алексей Михайлович в 1674 году разослал по всей стране сыщиков «для сыску татиных и розбойных и ведовских и чародейственных дел»[117]. К тому времени отнесение колдунов к категории обычных преступников имело долгую историю. В приговорной грамоте Троице-Сергиевского монастырского собора (1555) крестьянам Пресецкой волости запрещалось давать приют «вредным людям»: «…не велели есмя им в волости держати скоморохов, ни волхвей, ни баб ворожей, ни татей, ни розбойников»[118]. Грамота устанавливает типологическое родство и равнозначность всех этих преступных элементов. В записях судебных дел такие случаи кратко обозначались как «воровское волшебство» или «волшебное воровство»[119].

Стоит отметить, что в указах «светского» характера, относящихся к тому же времени, русские цари неизменно обличали магию и все, что к ней относилось, а также ее адептов, в других терминах, имевших отношение к духовной сфере и уже знакомых нам по «Стоглаву» и «Домострою»: запрещенные, отреченные, еретические, бесовские, богомерзкие, богохульные, злые. Порой колдуны и волхвы даже именовались «врагами Божиими» [Новомбергский 1906. № 16:79]. Царь Алексей Михайлович, чей указ от 1674 года приравнивал колдовство к разбою, ранее, в 1649 году, выпустил указ, в котором обращение к колдунам признавалось одним из видов «богомерского делания». В числе прочих его разновидностей указывались такие серьезные преступления, как качание на качелях, хлопанье в ладоши, пляски в полях по ночам, разговоры или пение во время обедни, появление пьяным на службе, обращение к бабам-ворожейкам и знахаркам[120]. В 1653 году по городам и другим крупным центрам Московского государства была разослана грамота, где все разъяснялось детально[121]. В ней перечислялись разнообразные формы, в которые могли облекаться «богомерские» колдовские деяния, и суровые меры, предусмотренные для их искоренения. Многочисленность сохранившихся экземпляров грамоты и подробные отчеты о том, как эту новость доводили до сведения людей, свидетельствуют о том, что вопрос считался весьма серьезным. Среди прочих получил указ и воевода города Карпова. Подтверждая его получение, он писал:

А в твоей государевой грамоте написано: велено мне, холопу твоему, сказать карповцам и всяким служилым и жилецким людям у приказныя избы не по один день и в торговые, государь, дни велел бирючам прокликать не по один же день, что в польских и в украинных и в уездах многие незнающие люди, забыв страх Божий и не памятуя смертного часу и не чая себе за то вечные муки, держат отреченные еретические, и гадательные книги, и письма и заговоры, и коренья, и отравы, и ходят к колдунам и ворожеям, и на гадательных книгах костьми ворожат, и теми кореньми, и отравы, и еретическими наговоры многих людей на смерть портят, и от тое их порчи многие люди мучатся разными болезни и помирают, и карповцы б, государь, всяких чинов служилые и жилецкие люди, и их жены, и дети с ними, по твоему государеву указу, от таких ото всех богомерзких и злых дел отстали. А у кого какие отреченные и еретические письма были, и они б те письма сожгли, и в нынешний в великий пост ко отцам