могла, что он так виртуозно владеет инструментом.

Аплодировали мы друг другу долго! Внезапное исполнение новым составом неожиданной песни подняло настроение до самого потолка, если бы не одно но.

Появившийся Ваня. Ну а что, просила, получи. Только немножко не вовремя.

Сложив руки на груди, он кривит лицо, и мерзкая улыбка растекается по его лицу. Тут же появляется администратор, явно вызванный барменом, будто случилось нечто страшное. Но музыканты не обращают никакого внимания на все это и уводят Давида в свою гримерку.

— Что у вас тут? — Юрий Евгеньевич почему-то смотрит на меня, а я уже готовая бежать следом за боссом, чтобы все же выяснить, где он научился так играть, вынуждена оставаться здесь.

— Посторонние, — ухмыляется Ваня и уходит к себе за барную стойку. Вот козел! Нет ничего противнее обиженного мужика.

— Лена?

— А я при чем? Ребята на репетицию нового музыканта привели, — ничего лучше придумать не могу.

Админ пожимает плечами, мол, он не сильно-то и против, и сразу становится ясно, кто смуту навел.

Когда вхожу в гримерку музыкантов, попадаю на выяснение причин, почему же парни не узнали друг друга в прошлый раз, когда Давид был зрителем в зале. Стоит мне войти, как Давид встает со стула, предлагая его мне, и только я успеваю сесть, как мне на ноги падает плед с дивана. Чтобы ноги прикрыла.

Ладно. Не место для разборок. Прикрою.

Босс садится рядом на подлокотник кресла и то и дело цепляет меня рукой. Ненавязчиво так, словно невзначай. Едва сдерживаю улыбку. Приятно.

Узнаю, что Давид в юности играл в группе, сочинял песни и даже исполнял их, но из-за учебы за границей, пришлось ему уступить место лидера и распрощаться с мечтой стать звездой рока.

«Да мы с тобой одной крови!» — мне хочется сказать боссу, но молчу, чтобы не упустить ни единого слова. Мне так интересно узнать о нем побольше. Хоть косметику сюда тащи ­­— уходить не хочется, а к выступлению готовиться надо. Вздохнув, поднимаюсь с места

— Ты куда? — берет меня за руку, но тут же, опомнившись, отпускает.

— Через полчаса начало, — пожимаю плечами и, подхватив бутылочку минералки со столика, покидаю гримерку музыкантов. Так и подмывает спросить, останется ли он, но держусь. Уверена, останется.

Вечер проходит спокойно, даже душевно. Пою я в обычном не вызывающем платье, чтобы не провоцировать лишний раз. Потому что мне реакции босса дороже выходят. Того и гляди прямо на сцене меня в тулуп укутает. Тема вечера не задана, поэтому ностальгируем, исполняя любимые мелодии свои и гостей в зале. Давид даже вышел разок с нами, чтобы сыграть что-то из своего, но петь отказался. Надеюсь, побоялся облажаться передо мной. Шутка.

— Ты не перестаешь меня удивлять, — стоит мне выйти в бильярдную, где обычно собираются гости, что любят развлечения потише, Давид усаживает меня за стол и наливает чаю. Судя по нетронутому чайнику и паре кружек, ждет он меня.

— Мы перешли на ты? — улыбаюсь, делая глоток травяного чая.

— После всего, что между нами было, — улыбается босс, — мы просто обязаны перейти на ты.

А было между нами действительно много! Вместе выступать, это вам не водки выпить. Тут родными люди становятся.

— Ладно. Уговорили…рил.

Получаю одобрительный кивок и продолжаю пить чай. Жду, что будет дальше.

— Голодная? Здесь поужинаем, или поедем куда-нибудь?

То есть он уже решил за меня, голодная или нет. С одной стороны, приятно, с другой, слишком самонадеянно. И, спрашивается, чего нам бабам надо? Но образ босса с гитарой затмевает разум. Теперь с ним хоть на край света. А после на сеновал, как и собирались.

— Куда-нибудь…— голос пропал, стоило представить это самое «куда-нибудь», и кажется, Давид думает о том же, — только вещи заберу.

— Я подожду снаружи.

Босс провожает меня взглядом, пока я не скрываюсь за шторкой, ведущей в подсобные помещения. Бегом мчу в гримерку, на ходу стаскиваю с себя одежду, чтобы успеть быстро принять душ.

Умудряюсь уложиться в три минуты и даже не намочить волосы, натягиваю сарафан, давно висящий в моем рабочем шкафу, оцениваю вид в зеркале. Все же не зря на работе храню не только концертные платья и не зря я тогда купила желтый сарафан в ромашках. Романтичненько! И по-деревенски! Все как любит босс!

Пока добираюсь к выходу из бара, не могу понять, как в человеке может быть намешано столько всего несовместимого: любовь к року, к простым деревенским радостям и фешенебельным ресторанам, миллионы денег на счетах, ответственность и желание пахать ради семьи и стремление бросить все это ради своей идеи возродить деревню.

Уже у самого выхода напарываюсь на Ваню. Тот жестко хватает меня за запястье. Бусины браслета до боли впиваются в кость, и на глазах непроизвольно выступают слезы.

— А говорила, непродажная. Дело в цене. Верно?

Глазами ищу хоть кого-то, но в холле пусто. А звать на помощь бесполезно, музыка орет так, что не услышат.

— Что же ты из себя овцу корчила? Понравилось на столе у шефа? Да? Так понравилось, что и на диванчике в гримерной решили развлечься?

— Отпусти! — смотрю в глаза, полные ненависти и обиды. Вроде не пьяный, чего же его несет так?

— Правильно! Потаскух домой не водят. А такие как ты и номера в дешевом отеле не достойны. Вот и трахает тебя твой босс по туалетам!

— Ваня, заткнись! — рычу на него.

Вижу, как Ваня замахивается, и ладонь летит прямо к моему лицу. Легкое жжение касается щеки и губ, и я отлетаю к стене.

Давид уже оттаскивает бармена от меня. Если бы не он, зубов бы точно не досчиталась.

Ваня быстро ориентируется и, перехватив босса, пытается скрутить его.

Мне впервые в жизни страшно смотреть на драку, и я не понимаю, что делать. Они мутузят друг друга со страшной силой, зеркала падают со стен, чудом не раня двух разъяренных мужчин. Ваня выдыхается первым. Давид легко уходит от каждой его попытки ударить, но пара ссадин на виске и нижней челюсти все же есть. Ваня же потрепан как тряпка.

Чудо свершилось минуты через три, когда от входа в заведение остались одни руины. Появляется охрана и администратор, следом музыканты и гости. Но разнимать уже никого не требуется. Бармен выдохся и лишь громко сопит в сторону моего босса. А рядом с ним уже стоит