— Даже если я тебя очень-очень попрошу? — в голосе СанХёна зазвучали угрожающие нотки.

Сидящие тут же КиХо, менеджер Ким и ЁнЭ почувствовали себя лишними. Потому что сейчас опять начнётся крик и ругань. Как уже бывало несколько раз. Быть свидетелем того, как президент СанХён вновь теряет лицо, не хотелось никому.

— Вы не сделаете этого, сабоним, — ЮнМи честными глазками смотрела на сердитого начальника.

— Интересно узнать, по какой причине?

— По самой простой. Вы очень попросите, а я очень не соглашусь. И мы очень-очень поругаемся. И у меня надолго испортится настроение. А когда у меня плохое настроение, мне в голову не приходят новые песни. И получится длительный простой. Вам это надо?

— Всё просчитала?

Вместо ответа ЮнМи выставила перед собой растопыренную ладошку. ЁнЭ в который раз отметила, насколько изящные и длинные у неё пальцы. Музыкальные. Одарили же боги…

— И что это значит? — президент СанХён внешне был спокоен как скала. Мда, попробовал бы кто-нибудь другой вести с ним разговор в подобном тоне, просто показывая пальцы! А Юне — можно.

— Пять раз, — сказала она. — Пять раз уже мы с вами вот так ругались. И всё время по одному и тому же сценарию. Так что у меня нет необходимости что-либо просчитывать. Я просто помню. Но шестого раза не хочу. Честно.

Скандала тогда так и не случилось. Президент СанХён тоже не хотел шестого раза. И "Wild Fowers" остались без хорошей песни. И не попали не то что в Billbord, они вообще никуда не попали. Камбек прошёл незамеченным. И теперь ЁнЭ в некотором роде за это отдувалась.

— Твоя Агдан думает только о себе, вот в чём её проблема, — зло сказала ХаЫн. — На всех остальных ей плевать. Так нельзя.

— То есть, когда менеджер ЁнСин обзывал её нехорошими словами, он думал обо всех. А когда ЮнМи на него обиделась, она оказалась эгоисткой. Нужно было стерпеть, так ты считаешь?

— А как же иначе? — удивилась ХаЫн. — Он же старше. Она должна была перед ним извиниться, а потом написать для группы хорошую песню. И все были бы довольны.

Честно говоря, ещё полгода назад ЁнЭ думала точно так же и совершенно искренне удивлялась, что кому-то подобные рассуждения кажутся дикостью. Но время, проведённое рядом с Агдан, не прошло для неё даром. Она изменилась и изменилась, как считала её мама, не в лучшую сторону. Поэтому дома ей зачастую приходилось сдерживаться и не говорить вслух те слова, которые так и рвались наружу. Но сейчас ЁнЭ сдерживаться не хотела.

— Было бы хорошо всем, кроме ЮнМи, — уточнила она. — Её оскорбили на пустом месте, буквально оплевали, а она, значит, по-вашему, должна была утереться и извиниться? За что извиниться? За то, что её оплевали не всю, а только частично? Я так понимаю, у вас в группе именно такие отношения с менеджером? Он на вас орёт по поводу и без повода, а вы только кланяетесь и повторяете: "Простите, сабоним! Извините, сабоним! Мы больше не будем, сабоним!" Так, да? Тогда понятно, почему вы флопнулись с камбеком. Мне кажется, менеджер ЁнСин группу просто убивает.

ХаЫн сидела красная, как варёный кальмар и молчала.

"Похоже, я угадала, — подумала ЁнЭ. — Нет, всё же как мне повезло с ЮнМи. А ей — со мной. У нас такие отношения в принципе невозможны. Даже когда мы иногда чуть-чуть ругаемся, у нас это получается как-то по-сестрински, что ли. Необидно и даже порой смешно. Погавкаем друг на друга и тут же хохочем." Она невольно улыбнулась, вспомнив последний такой "взаимный рявк", как сказала потом Юна. Просто они тогда устали и очень хотелось спать. А припев никак не получался. А когда рявкнули — сразу получился. В общем, весело было.

— Девочки, — решила вставить свои пять вон ЧунХва, не совсем понимающая причину конфликта и оттого чувствующая себя совершенно чужой на этом "празднике жизни". — Не надо ссориться. Всё будет хорошо, вот увидите.

— Да ничего не будет хорошо! — взорвалась ХаЫн. Улыбка ЁнЭ, которую она восприняла на свой счёт, окончательно вывела её из себя. — Ничего не будет хорошо, пока твоя Агдан не научится уважать старших! Она вообще никого не уважает! Она президента страны не уважает, а значит, не уважает и всю Корею! Ха-ха! — распалялась она всё сильнее. — Президента Агдан решила свергнуть, да её саму давно пора свергнуть, чтобы она до конца жизни сидела в канаве под мостом и не смела оттуда носа высунуть…

— Ну ты и дура, ХаЫн, — сказала ЁнЭ. — Ты себя-то слышишь? Страну ЮнМи не уважает. Да она для страны больше сделала, чем вы все вместе взятые. А ты просто бесишься, что Юна не захотела для ваших "цветочков" песню писать. Менеджеру ЁнСину спасибо скажи за его поганый язык.

ХаЫн собралась было что-то очень злое и язвительное в ответ сказать, но тут кто-то из посетителей кафе попросил сделать звук телевизора погромче. И все услышали, как диктор громко произнёс:

— …объявлен импичмент. Госпожа Пак КынХе больше не является президентом Республики Корея. После завершения работы комиссии по расследованию её антигосударственной деятельности, судьбу госпожи Пак КынХе будет решать суд. Напомню ещё раз, что она подозревается во взяточничестве, превышении должностных полномочий, вымогательстве, коррупционной деятельности, растрате государственных средств и вмешательстве в парламентские выборы. Вред нанесённый ею государству может составлять до…"

— Вот, — торжествующе сказала ЁнЭ. — Вот как ЮнМи уважает Корею. С её помощью разоблачена преступница, не по праву занимающая такой важный пост. Если бы не Юна, эта женщина продолжала бы бессовестно пользоваться своим положением и наносить вред нашей стране. Понятно? А что сделали для Кореи вы? — спросила она, в упор глядя в растерянное лицо ХаЫн, сама же ответила: — Ни-че-го! Вот и молчи. Пошли, ЧунХва, а то на работу опоздаем.