неистово борюсь с желанием, что делать невероятно трудно, потому что Рустам очень близко, запах его парфюма сводит меня с ума, а руки, сжимающие руль, представляются мне сжимающими мою грудь и бедра.

Неужели я так умом тронулась из-за оргазмов?! И что теперь делать? У меня даже запрещать себе об этом думать больше не получается!

- Вечером, если получится увидеться с Сашкой, - начинаю разговор через силу, заталкивая пошлые мысли куда-поглубже, - я подумала, что... могла бы забрать его к себе с ночевкой...

Замолкаю и жду реакции Рустама на сказанное. Он бросает на меня недоуменный взгляд и выгибает бровь.

- Если хочешь, Ян. Ты у меня разрешения что ли спрашиваешь? Ты можешь забирать к себе брата, когда пожелаешь. Я ведь для тебя ту квартиру арендовал.

Облегченно выдыхаю, хоть и чувствую, как к щекам снова приливает жар, будто я сморозила глупость. Я вовсе не боюсь, что он не позволит Саше оставаться. Дело не в этом. Я просто не знаю, какие планы у Рустама на сегодняшний вечер. Разумеется, я говорю о планах, связанных со мной. Вдруг он хочет единолично решать, когда видеться со мной, а когда нет, и чтобы Саша ему не мешал? Мне бы такое не понравилось.

- Просто... спросила.

- Позвонишь, скажешь, как решится. Может, я к вам тоже заеду. Посмотрим.

Облизываю губы и киваю. Провести время с Сашкой мне хочется сегодня вдовем, хотя бы потому, что я такого напряжения не буду испытывать, как если с нами еще и Рустам будет, но отказывать и запрещать мужчине приехать я не могу, не смею. Наверное я всегда буду чувствовать себя обязанной ему за помощь, в какой-то степени это лишает меня воли.

Рустам останавливается рядом с небольшим зданием, где я прохожу практику. Пришло время прощаться, и я мигом теряюсь, потому что не знаю, какого прощания он от меня ждет. После вчерашнего. А учитывая то, как мне было хорошо, я и сама не знаю, чего жду. И от себя, и от него. Но долго гадать не приходится, потому что, как только я отстегиваю ремень, Рустам сам склоняется ко мне, обхватывает шею ладонью и запечатывает губы поцелуем. Резким, грубым и жгучим. Безжалостным. Я машинально свожу бедра, которые обдает жаром, стоит его языку коснуться моего языка, но он не позволяет мне этого сделать. Просовывает вторую руку между ног, проскальзывает под юбку, гладит и слегка сжимает.

- Не прячься от меня.

- Я не прячусь, - выдыхаю ему в губы.

Он усмехается.

- Беги, малыш. Опаздаешь.

Легко сказать беги, когда тело парализовало, но я все же нахожу в себе силы дотянуться до ручки двери и выбраться наружу. Сама его целовать, по собственной инициативе, я не готова. Я приксонуться-то к нему без страха смогла только, когда он спал. Пока иду к зданию, чувствую спиной его взгляд. Прижимаю пальцы к губам. Они горят после поцелуя, приятно покалывают. Неужели я такое чудовище, способное наслаждаться ласками и поцелуями отчима? Неужели я думала о себе лучше, чем есть на самом деле?

*************

Время на практике движется мучительно медленно. Скорее потому, что внутренне я уже смирилась с тем фактом, что учиться здесь мне не нравится и работать в сфере менеджмента я не буду. Мне хочется поскорее отправиться в галерею. Движущим фактором этого желания служит еще и та идея, что пришла в голову утром. Мне по-прежнему страшно ее озвучивать Кариму Гаясовичу, но я очень хочу. Она буквально распирает грудь, рвется на волю. Я впервые за долгое время чувствую такой взрыв энергии внутри себя, поэтому когда наконец приезжаю на работу, чуть ли не лечу к лифту, чтобы поскорее попасть на совещание по выставке в Парадайз.

Пока собирается народ за большим стеклянным столом в зале заседаний, у меня появляется время еще раз продумать все, что я планирую сегодня сказать. В блокноте я набрасываю примерный план и даже чиркаю миниатюры, чтобы было понятнее, как именно я вижу выставку. Вчера Карим Гаясович сказал, что я как амеба, и что это ему не нравится, меня его слова ранили, но я понимаю, что работа в галерее нужна в первую очередь мне, и если я хочу ее получить, то могу хотя бы попробовать.

Пока вожу ручкой по листку с записями, ловлю себя на странной мысли, что после обещания Рустаму не называть босса по имени, даже в мыслях перестала его так называть. Теперь только Карим Гаясович. Усмехаюсь, потому что мне кажется это таким глупым. Рустам же мысли мои не читает. Наверное. А я все равно не могу иначе. Не знаю, почему, но точно знаю, что у меня нет цели делать вид, что Карим Гаясович мне нравится как мужчина, нет цели вызвать ревность в Рустаме намеренно. Почему-то мне даже неприятно от того, что он может плохо обо мне подумать. Знаю, что вчера проявление моего влечения к нему сложно было не заметить и тем более отрицать, но все же я никак не могу ответить себе на вопросы: как? почему? почему он? почему я стала видеть в нем больше, чем просто отчима? Даже в тот злополучный день рождения, почему? Не может же это быть связано только с тем, что он - красивый. Карим Гаясович тоже красивый, но таких эмоций во мне не вызывает.

- Добрый день, начнем, - босс входит в зал заседаний, и размашистым шагом направляется к своему креслу во главе стола. Я тут же мысленно щипаю себя за щеку, чтобы перестать думать о Рустаме и быстро переключиться на работу. Пальцы начинают дрожать, а сердце бешено биться. Вот он, момент X. Сейчас я либо скажу, либо нет.

- Все вы изучили проект по выставке в Парадайз, и мне хотелось бы услышать ваши предложения по изменениям. Есть ли у кого-то еще идеи, пока у нас еще имеется время внести изменения и их реализовать?

Я оглядываю присутствующих. Они начинают включать свои планшеты, и по очереди высказывать идеи, показывая Кариму Гаясовичу наброски прямо на экранах. Некоторые вообще держат в руках графические планшеты. Я замечаю красивые рисунки, схемы и интересные презентации. Перевожу взгляд на свои каракули в блокноте и сразу же краснею. Смелость и запал начинают сходить на нет, потому что мне просто элементарно стыдно. Я как-то не подумала, что в современном мире и идеи нужно демонстрировать по-современному, а у меня кроме смартфона, на котором ничего не будет видно, даже