129. Да, я действительно принужден был прервать моих «Современных Живописцев», в далеко не законченном виде, и они являются простым очерком благих намерений в деле анализа форм облаков и волн, за недостатком тех научных данных, на которые я мог бы сослаться. Подумайте хоть немного о том, как без малейшей помощи науки и без малейшего звука, сорвавшегося с ее уст, безусловно, все сделано в искусстве для изображения наиболее обычных и вместе с тем наиболее спектральных форм облаков, – вполне неорганических, но, по духовному велению, дивных в доброте и грозных в гневе – сделано, для изображения всего, начиная с волнующейся их синевы и белизны, передавших геральдике ее облачный вид, вплоть до законченных и обманчивых небес Тёрнера[63].

130. За дождем, наводнившим наши поля в предпрошлое воскресенье, наступили, как вы, вероятно, помните, ясные дни, и из них вторник 20-го отличался особенно блестящей погодой после полудня, причем по небу неслись несметные густые хлопья белых облаков. За последнее время так сильно дул мрачный восточный ветер, так много было тумана и всякого искусственного мрака, что мне кажется, будто прошло около двух лет с тех пор, как я до этого дня видел благородные густые облака при полном освещении. Мне случилось в этот день быть у башни Виктории[64] в Вестминстере, когда самая густая масса их пронеслась с северо-запада; и я более чем когда-либо был поражен благоговением перед формой облаков и их загадочностью при современном состоянии нашего знания. Башня Виктории сравнительно с этими облаками не имела никакого величия; это было то же, что смотреть на Монблан поверх фонарного столба; их неровные хребты были серы и тверды, как скалы, и вся эта гора, ширь и вышина которой на небе становились все более и более непостижимой, чем более глаз старался охватить ее, проносилась за башней с непреклонной быстротой, скорость которой была в действительности скоростью бури; а между тем вдоль всех воздушных этих лощин бездна мерно следовала за бездной и ни одна не теснила другую.

131. Что заставляет их пробивать себе дорогу? Почему голубое небо чисто там и застлано облаками здесь? Почему оно испещрено, как мрамор, и почему область голубого неба переходит в область облаков в этом спокойном их шествии?

Правда, что вы можете более или менее подражать формам облаков при помощи дыма от взрывчатых веществ или при помощи пара; но пар оседает мгновенно, а дым от взрывчатых веществ рассеивается, облако же в его дивной форме плывет, не изменяясь. Это не взрыв, а нечто неизменное в своем шествии. И чем больше вы думаете об этом, тем необъяснимее оно становится для вас.

132. В том, что это остается необъяснимым в воздухе, неудивительно, так как и более простые зрелища не объяснены еще на земле, которую мы попираем ногами, и на воде, которую мы пьем и которой умываемся. Редко проходит день без того, чтоб мы не получили некоторого удовольствия от волн мрамора. Можете ли объяснить, как образовались эти волны в камне? Конечно, не проходит дня без того, чтоб вы не мыли рук. Можете ли вы объяснить форму расположения мыльных пузырей?

133. Чтоб сразу выяснить то, к чему я желал прийти, я позволил себе нарушить последовательность в изложении предмета моих лекций и потому должен несколько вернуться назад.

Из целей чисто графических мы говорим, что если глаз художника изощрен и верен, то чем меньше пунктов знания он имеет в голове, тем лучше. Но для целей более чем графических художник, чтоб относиться к предметам, как ему следует, должен кое-что знать о них, и если он вполне уверен, что может приобрести знания об этих предметах, не допустив себя стать нескромным и узким в деле наблюдения, то очень желательно, чтоб он ознакомился немного с азбукой строения – насколько это может оживить и подтвердить его наблюдательность, но не исказить ее. Осторожно и принимая как опасное снисхождение, он может, например, рискнуть изучить настолько астрономию, чтоб не изображать ложно, вверх ногами, новолуние; настолько ознакомиться с ботаникой, чтоб не впадать в ту ошибку, которую я, к сожалению, должен признаться, делал нередко Тёрнер, смешивая шотландскую пихту с сосной.

Он может настолько узнать геологию, чтоб из двух одинаково живописных видов предпочесть тот, который скорей иллюстрирует, чем скрывает, строение скалы, и, может быть, раз или два в жизни художник, рисующий портреты, может довольно выгодно для себя заметить, как череп не похож на лицо. А вам, которым предстоит воспользоваться вашим умением рисовать, как одним из элементов общего образования, желательно, чтоб физические науки помогали достигать той правды, которую действительный художник схватывает практическим упражнением глаза.

134. С этой целью я обращусь к вашим учителям науки, чтоб они в свободное время дали вам простые и вполне понятные сведения о строении тех предметов, которые нам придется постоянно рисовать. Такие научные сведения не только помогут нам рисовать их, но придадут гораздо больше ценности рисункам.

Я, например, упомянул, что никто, по крайней мере, ни один живописец, не может в настоящее время объяснить строение пузыря. Знание строения его не поможет вам нарисовать мыльную пену, но заставит вас с большим интересом смотреть на нее.

Я не в состоянии следить за успехами современной науки и, может быть, ошибаюсь, думая, что строение пузыря остается до сих пор необъясненным. Но мне не случалось еще встречать сведений о тех силах, которые при сотрясении размещают частицы жидкости так, что они образуют шарообразную оболочку; хотя по тем сведениям, которые я имею о сцеплении, тяготении и о свойствах атмосферы, я могу делать некоторые попытки и составить себе понятие о той деятельности, какая происходит при образовании одного пузыря. Но как один пузырь поглощает другой, не заставляя его лопнуть, или какие способы растяжимости подготовляют изменение формы и мгновенно устанавливают ее, – этого я решительно не в состоянии понять.

Вот, думается мне, одно из самых обычных явлений, которое до известной степени наука может любезно объяснить вам. Растяжение оболочки при подготовлении к изменению формы; решение более мелкого пузыря отдаться большему; мгновенное принятие новой формы и прилаживание прямоугольных линий пересечения в дивные своды – все это я желал бы, чтобы было вам объяснено так, чтобы мы, если и не в силах все это понять в совокупности, то по крайней мере знали бы в точности, что можем и чего не можем объяснить себе.

135. А вслед за законами образования пузыря мне нужно в простых словах ознакомиться с