Я под кайфом. Я разрушаю целое здание.

Я начал сходить с ума. Фрэнси сказала: "Через пять лет это ничего для тебя не будет значить, ты будешь оглядываться назад и смеяться".

Я не мог представить, что это правда, но это оказалось именно так.

-

Том переехал в квартиру. Милый, умный маленький гей из Провинстауна. Друг Рика и Фрэнси. Я немного почистил стену, а потом просто постарался не обращать на нее внимания.

У Тома были тонны кваалудов. Я их обожала. Все мои тревоги и ненависть к себе улетучились, и, хотя они должны были успокаивать, они давали мне энергию. Они были идеальны. Я позволяла себе принимать их только раз в неделю или по особым случаям между ними.

Смотря на наш маленький черно-белый телевизор, мы обнаружили передачу, которая шла в четыре утра, - "Шоу Жанны Парр". Жанна Парр была ростом метр восемьдесят два, с пышным пучком светлых волос. Она вела передачу, которая была своего рода предшественницей Джерри Спрингера. Она обсуждала такие спорные темы, как "Следует ли разрешить геям преподавать в начальной школе?". Жанна Парр была реакционеркой и довольно странной. Ее гости обычно были странными. Например, в передаче "Учитель-гей" у нее был учитель-гей и лысый парень, которому нечего было сказать, кроме как кричать во всю мощь своих легких, брызгая слюной: "Я этого не допущу! Я не позволю!" Потом Жанна выходила в аудиторию и брала у них интервью о том, что они думают. Мы с Томом курили травку и истерически смеялись. Мы даже пересняли наши любимые сцены из шоу с Джимми Дженкинсом, записав их на пленку и выучив реплики. Потом мы записали на пленку свои собственные сцены, где Том и Джимми играли Жанну Парр и женщин-гостей, а я, на разные голоса, - мужчин.

Интересно, где эти кассеты?

Шоу выходило в прямом эфире в полдень, а затем тот же эпизод повторялся в четыре часа утра.

Том сказал своим восхищенным, язвительным голосом: "Мы должны пойти туда. Мы должны пойти туда и быть в зале, они будут думать, что мы замечательные, и задавать нам все вопросы".

Так что отряд из нас в солнечных очках и белых рубашках спускался в зал и находился там так часто, как только мог встать к одиннадцати утра. Когда камера проносилась по залу, мы все были там, размахивая блендерами, ананасами и всем остальным, что мы собрали на Пятьдесят седьмой улице, и кричали что-то вроде: "Aardvark! Aardvark!". Позже вечером мы курили еще больше травки и с гордостью смотрели на себя по телевизору.

В конце концов, они дали нам понять, что нам не рады. Прошло некоторое время, прежде чем они набрались смелости и запретили нам участвовать в шоу, но потом они это сделали. Однажды Тому все же задали вопрос. Это был большой успех.

Моя квартира на Третьей улице была сдана.

8. Мужчины на орбите

В 1977 году переехал в квартиру на Восточной Третьей улице. Государственные железнодорожные квартиры за 55 долларов в месяц. Наверное, для кого-то было бы недостатком то, что прямо через дорогу находился мужской приют, но меня это не беспокоило. Я чувствовал некое родство с этими людьми, которые решили или не могли не жить вне безнадежного общества.

Здание было полно персонажей. Кроме Эрика Митчелла, который жил надо мной, и пары порнозвезд на верхнем этаже, все остальные, как и я, были признаны правительством сумасшедшими. В то время я все еще жил на дополнительное пособие.

Деми Демме, парень со второго этажа, носил повязку на глазу, у него были длинные матовые волосы и небольшая бородка. Он был худым и нервным. Обычно он был приветлив, но не раз он ругался и шипел на меня в коридоре, словно я был виноват в гибели его народа.

Однажды ночью он пришел ко мне на третий этаж и стал стучать в дверь.

"Джон, Джон, иди сюда. Ты должен пойти ко мне". Он был очень взволнован. Я подумал, что это срочно.

"Что случилось, Деми?"

"Все в порядке. Ты просто должен спуститься вниз".

Я сказал, что не очень хочу. Но он начал тянуть меня за руку, крича: "Давай! Давай!"

Он открыл дверь в свою квартиру. Она была устроена так же, как и моя, с ванной на кухне. В ванне стояла пухлая обнаженная блондинка, по щиколотку погруженная в воду. Ей было около двадцати двух или двадцати трех лет. Она не двигалась, просто стояла в профиль, в очках.

Деми посмотрел на нее и хлопнул в ладоши. Она ничего не сказала, но на мгновение посмотрела на меня. Затем Деми подпрыгнул в воздух, захихикал и снова захлопал в ладоши.

Это не было похоже на сексуальный контакт. Я не знаю, что это было. Это было больше похоже на просмотр. Я не знала, что мне делать, поэтому пожала плечами, поблагодарила его и сказала, что мне нужно вернуться наверх.

В другом конце коридора жила Ханна. Она была обычной домохозяйкой из среднего класса, замужем за бухгалтером или кем-то вроде того в Коннектикуте или где-то еще. Потом она приняла ЛСД, или много ЛСД, и ее жизнь пошла под откос. Теперь она жила одна в Ист-Виллидж, видела слова на своем лбу и делала из них стихи.

Много лет спустя я был в магазине подержанных книг и действительно увидел ее книгу. На обложке было изображено приятное, вислоухое лицо Ханны. На ее лбу мелком было написано: "Я вижу слова на своем лбу". Интересно, сколько экземпляров было продано?

У нее начались проблемы со слухом, и она вбила себе в голову, что моя игра на саксофоне ухудшает его. У меня где-то есть запись, на которой я играю эту красивую, мягкую, фрагментарную мелодию, а Ханна стучит в мою дверь с криками: "Джон, перестань причинять людям боль своей музыкой! Перестань причинять людям боль своей музыкой!" Она начала носить повязку на ушах. Она даже угрожала донести на меня.

В то время, поскольку моего пособия SSI не хватало, я занимался мелкой преступностью, торговал травкой, мошенничал с дорожными чеками, занимался всякой ерундой. Когда я переехал на Третью улицу, я получил дешевую страховку, потому что квартал был таким небезопасным.

Мне пришла в голову идея украсть собственные рога и получить страховку. Я запер свою дверь и вышел в коридор с молотком и ломом. Я не мог поверить, как трудно было вломиться