— Сразу да, я согласен с предлагаемой инициативой. И нет, я не либерал. — ответил я так, чтобы не было иных трактовок, нежели я имел ввиду.

— Ваша сестра голосовала за по вашему поручению? — тут же спросил он.

— Нет, просто она имеет похожие мысли. А почему бы и нет?

— Андрей Александрович, но как простолюдины могут учиться с нашими детьми? Это же моветон.

— Бог создал людей равными, и только случай их разделил на сословия. Я не вижу здесь моветона, ведь у всех нас предки были простолюдинам, которым повезло выделиться среди прочих.

— Но в Высшей Академии обучают элиту! — возмутился тот, при этом не опровергая утверждение выше, а значит, с этим уже можно работать.

— У вас среди ваших управляющих много людей закончили Высшую Академию? — в лоб спросил я.

— Да в общем-то… — он замялся и потом ответил смущенно. — ни одного.

— Но вы уверенны в их компетенциях на их местах? — указал ему на то, что они тоже элита.

— Конечно.

— Чем политех или прочие простолюдинские университеты хуже? Они давно готовят лучше, чем наша Высшая Академия, Дмитрий Ярославович. Однако, пока вы нашли среди них самых честных и верных, скольких пришлось отправлять гулять? А скольких посидеть? Уверен, некоторые заслужили и полежать, но не уверен, ваш ли это метод.

— Долго. — кивнул он в огорчении. — К сожалению, честь — не качество человека само по себе, а исключительно редкое достоинство. — дополнил он.

— Вот и выбирайте, ваши дети и внуки будут себе правую руку искать в Высшей Академии, или пойдут учиться в политех, чтобы там со всеми перезнакомиться. А закон, который нам предлагают, сразу отсеивает и худших, и середнячков. Он предлагает гениям поступить в Высшую Академию. А еще… вспомните, как случилось с вашим браком?

— Ну, это известная история. Я соблазнил на пятом году первокурсницу смазливую. Был скандал. Но все удачно получилось, смазливая девочка выросла в отличную жену… — он умолчал, что она тогда оказалась физиком, превосходящим его на пять рангов. А сейчас, спустя года, она вообще тридцатого ранга. И да, если сравнивать ранги физиков, то, это не тоже самое, что ранги огневиков. Ведь, по началу физики — мало что из себя представляют. А вот когда физическая сила, проявленная во внешний мир, заставляет искривится пространство под тяжестью воздействия, это уже другой разговор. Огненного мага десятого ранга очень вряд ли победят три физика того же ранга. А вот физика тридцатого ранга уже очень вряд ли победят три огневика тридцатого ранга.

— А теперь представьте, что было бы, если вы уже были обручены? Или еще что-то не так? Гормон играет, хочется использовать свое половое достоинство, засадив его да поглубже. А вот от простолюдинки можно откупиться. На крайняк, официальная любовница. И никто против не скажет, только похвалят за удаль молодецкую.

— Хм… Сложно спорить, удобно.

— Вот а у меня: дефицит кадров. Будь он не ладен. Я вообще рад подобному закону.

— Черт, и как мне пойти то на попятную перед всеми… Ведь… закон то на самом деле хорош…

— Ну так и скажите, «Господа, давайте это будет маленькой тайной, только среди нас, но, простолюдинки, попадающие сюда, наши сыновья смогут найти объект для выплеска в них своей юношеской страсти. А почему бы и нет?»

Я и не ожидал, что я случайно начну агитировать за свою позицию. Я слишком середнячок, чтобы играть в политику. К сожалению, или к счастью. Правда, меня могут затащить в какую-либо фракцию. И тут уже будет не отмыться. Вот и сейчас, стараясь избежать такого затаскивания, я взял и наступил. Впрочем, со временем, это бы случилось. Это сейчас я середнячок. Стоит начать быстро расти, то этого будет не избежать.

— Андрей Александрович, я думаю, вам следует также выступить на слушаниях.

— Да ну, зачем? Мне восемнадцать лет, я сопляк, кто меня слушать будет? И вообще, мне нужно делами заниматься, а не в политику лезть.

— Мнение молодого поколения тоже представляет интерес. — пожал плечами Фомский.

— Ох… вот как-то интереса совсем нет. Ладно… Я пойду подавать заявку на речь.

Княжеская ложа.

Князьям и особым гостям в собрании полагались отдельные места. Зачастую, они сидели там со своими ближайшими сторонниками. Князь Штормовой для этого собрания решил сидеть один, ведь ему голосование по этому поводу было малоинтересно. И тут к нему влетает один из союзников, поскольку сторонником его называть было сложно, ведь разнился у них только статус.

— Никифор Велимирович, обсудить надо. — влетел Фомский без всякого «можно войти?».

— Дима, вот что ты за человек? — не первый раз жаловался на манеры коммерсанта.

Князь Штормовой закрыл приложение с игрой про зомби и растения, и недовольно посмотрел на него. У князя были волосы цвета морской волны, несмотря на возраст в 65 лет. И да, цвет натуральный, поскольку он маг воды тридцатого ранга (а заодно и ветра двадцать первого). Кроме того, это частый естественный цвет его рода. Как минимум, каждый третий имеет такой цвет волос, а по мере развития водной сферы, цвет становится всё более насыщенным. По росту он был на пол головы выше Фомского, но внешне менее мускулистый, как никак, молодость провел на кораблях, а там места мало. Это сейчас начали ставить беговые дорожки, а раньше пойди побегай да попрыгай в консервной банке со шпротами.

— Нормальный я человек! Выслушай меня! — возбужденно высказался Фомский.

— Да не буду я голосовать. Я здесь только ради губернатора, который будет распределять квоты на технику. Решили блин аукцион провести. А до голосования, я же сказал, я в ваши игры не играю, решайте полюбовно с вашими либералами.

— Я агитирую тебя не против голосовать, Никифор. Напротив! Вот, послушай…

И граф Фомский стал князю Штормовому пересказывать доводы и мнение Андрея, не забывая хвалить его рациональное видение.

— А пацан то с мозгами. — одобрительно кивал Штормовой. — И да, про то, что так наши дети себе будут искать правых рук, это мы, пожалуй, не будем никому говорить.

— Так ты согласен?

— Да, я своим напёрсткам передам как голосовать. — он взял телефон и стал писать своим сообщение.

— Отлично, я пошел к другим. И, мне кажется, князь Нагорный будет рвать и метать от такой подставы.

Я был один из первых, кто говорил за это и то и про это. Не, а хороший опыт. Чего я стеснялся? Ну да ладно. Штормовой тоже вдруг решил выступить, заявив о своем праве следом после Фомского. Я смотрел на лицо в ложе либерального князя. Ой он явно был бледным. У него украли реформу.