— Забыл? Там Ксения любит мужчину, но живут они в разных квартирах. Встречаются по выходным, вместе в отпуске. Все довольны. У каждого личное пространство, личное время, здоровый быт, прекрасный секс. Она вкусно готовит, но, слава Богу, это надо делать раз в неделю. И никаких неглаженых рубашек, поднятых сидений унитаза, грязи в прихожей и немытой посуды в раковине.

— А он согласен?

— Он еще не знает, какую жизнь я ему готовлю. Я даже не знаю, кто он.

— А потом?

— Потом книга третья.

— Напомни.

— Слушай, Сережа, а ты точно сам их писал?

— Сам, сам… чувствуешь мозоли на пальцах?

Я взял ее за руку. Рука была холодной и немного дрожала.

— Мне третья книга очень нравится. Правда там у героини секса почти нет, но ведь я могу текст немного подредактировать?

— А, вспомнил… Но там героиня врач.

— Ничего, с этим я разберусь. А с сексом… я сейчас подумала, что к этой книге у меня, может, и желание угаснет. Что писатель об этом думает?

— Писатель думает, зачем ты его позвала.

— Поужинать. Я очень старалась.

— А где я спать буду?

— Со мной. Тебе ведь Настя нравилась, это на каждой странице чувствовалось.

— Вот так сразу?

— Вот так сразу!

Настина квартира очень напоминала квартиру моей книжной героини. Маленький столик на кухне, электрический чайник на подоконнике, чашка на салфетке, лимон в блюдце. В комнате, около окна стояла большая кровать, рядом письменный стол с книжными полками, в углу шкаф, у двери небольшой диван для двоих, журнальный столик…

— Ты помнишь, что об этом писал?

— Помню. У одной знакомой лимон всегда на столе в блюдечке лежал. Я это и описал.

— Иди умываться и проходи в комнату. Я сейчас все принесу.

Я долго мыл руки, поглядывая в зеркало и сожалея, что не успел принять душ. Слипшиеся волосы, усталостные морщины, седая щетина… Да, не лучший вариант. Я правильно написал, что женщины должны жить отдельно и видеть только ухоженных и веселых мужчин, готовых к любви и обожанию.

— Все готово!

Какая она стремительная. И голос у нее веселый. Наверное, с ней легко жить.

— Садись, я свечи зажгу. У нас будет романтический ужин.

Все, как она сказала. Картошка, мясо, грибы, водка. Рюмки красивые, устойчивые, удобные. Посуда белая, вилки крепкие, ножи острые. Я сидел на диване, Настя села на маленькую табуретку напротив.

— Ты хорошая хозяйка!

— Я вообще очень хорошая. А как иначе десять мужчин удержать?

— За тебя!

— За тебя!

Жареная картошка была мягкой, как я любил. Мясо таяло во рту.

— Вкусно!

— Я знаю. Так, как ты любишь.

— У писателя нет секретов. Все в его книгах.

— Да, и мне твои секреты нравятся.

Настя распустила волосы. От этого ее лицо стало уже и красивее.

— Так тебе больше нравится. Угадала?

Я кивнул.

— Хочешь меня обнять?

— Хочу, но давай сначала закончим ужин.

— Мы еще чай будем пить.

— С маковым пирогом?

— Естественно. С твоим любимым.

— Ты меня соблазнила.

— Это было несложно.

— Покажешь фотографии твоих десяти мужчин?

— Нет. Мужчине нельзя ничего рассказывать о прошлых любовниках.

— Но ты уже рассказала в такси.

— Это я шутила.

Настя вдруг стала серьезной и замолчала. Я тоже замолчал. В голове шумело, незаметно мы выпили почти всю бутылку.

— Так говорят женщины, у которых серьезные намерения.

— Так говорят все женщины, у которых есть хоть одна извилина.

— Я не хочу чая. У тебя есть минералка с газом?

— После водки ничего с газом пить нельзя. Иначе, ты сразу уснешь, а мне с тобой надо еще много чего обсудить. Я принесу томатный сок с лимоном.

Сок немного привел меня в чувство. Я заметил, что Настя надела свитер.

— Я все время мерзну. Наверное, давление низкое.

— Чай?

— Нет.

— Настя…

— Сережа, меня зовут не Настя. Я Ирина.

В голове у меня опять поплыло. Что я тут делаю? Язык заплетался.

— Так, а из какой ты получаешься книги?

— Из девятой. Ты сейчас способен что-то соображать? Ты помнишь книгу «Успеть написать»?

— Это… про писателя, который учил писать женщину.

— Пытался учить, а потом напился и стал нагло приставать.

— А она…

— А она выставила его за дверь.

— За дверь… Я ничего не понимаю… Зачем я здесь… ведь ты сама меня позвала.

— У нас деловой разговор.

— О чем?

— Моя фамилия Воронина.

— Ирина Воронина… Я вроде слышал… А как же Царицыно?

— Так же как десять мужчин и болгарский пляж.

— А лимон на столе?

— Это несложно. Мне хотелось сделать тебе приятное.

— Теперь приятное кончилось?

— Да, хочешь узнать, что было бы во второй части твоей первой книги?

— Ты ее написала?

— Я ее прожила. Все десять мужиков хотели от меня только секса. Все умные разговоры по душам сводились к одному — когда мы переспим. Это было очень увлекательно!

— Спать с ними?

— Нет, убедиться, что ты ничего не понимаешь в женщинах.

— Ты вроде о мужиках сейчас сказала.

— Тебе сказать, что ты и в мужиках ничего не понимаешь?

— Мы бываем разные. Так кто же ты, Ирина Воронина?

— Автор сериалов: «Теперь говорят женщины», «И пусть все сгорит».

— Так…

Я совсем протрезвел, и сумел разглядеть, что свечи на столике погасли.

— Вот, и я уже начала писать сценарий сериала по твоим книгам.

— Молодец! Так мне уйти?

— Даже не мечтай! Первая серия как у тебя, а вторая как в жизни. Сначала я хотела все сама написать, но ты вдруг объявился и попался. Теперь давай составлять план. Ты пишешь сценарий серии по своей книге, а я по своей жизни. И так четыре сезона. Или восемь, как пойдет.

— Но ты обещала, что мы будем спать вместе.

— Безусловно! Ведь не Веденееву же тебя отдавать. Я вполне помещусь на этом диванчике. Но для начала, вот тебе ручка и бумага. Начинаем работать! Я пошла заваривать кофе.

— Слушай, Ира, у меня последний вопрос. А как твоего кота зовут?

— А где ты видел у меня кота?

Никогда не прощаться

Сан Саныч не умел прощаться.

— Только «до свидания», — говорил он. — Прощаются на кладбище.

— А если человек подлец? — спрашивали его.

— Абсолютных подлецов не бывает. Меня кто-то мог обидеть, но может он в своей семье добрый и машину аккуратно паркует.

— А если женщина тебе изменила, простишь?

— Конечно, с любой женщиной я живу и удивляюсь, если она мне до сих пор не изменила.

Сан Саныч был неубежденный холостяк. Так получилось. Женщины иногда его любили, но замуж за него не хотели.

— Больше года меня никто не выдерживает, — вздыхал Сан Саныч. — Женщины становятся скучными, а я еще скучнее.

Марина Сергеевна выдержала шесть месяцев. Ей было сорок пять, когда она весной встретила Сан Саныча на выставке фотографий. Ее сын к тому времени женился и жил отдельно. Муж лет десять назад куда-то сбежал, и она старалась о нем не вспоминать.

— Нравится? — спросил Сан Саныч, показывая на фотографию вороны на голом осеннем суку.

— Нет, — сказала Марина Сергеевна.

— Мне тоже не нравится, — сказал Сан Саныч и пригласил Марину Сергеевну в буфет.

Встречались они по выходным в квартире Сан Саныча. Марина готовила нехитрый обед, Сан Саныч открывал бутылку вина, и они садились за кухонный стол для неспешной беседы. Беседовать, на самом деле, было не о чем. Марину не интересовали бухгалтерские проблемы Сан Саныча, а его не занимали рассказы о постояльцах гостиницы, где Марина сидела за стойкой и регистрировала будущих гостей.

— Оброс ты, — говорила Марина после обеда, сажала Сан Саныча на табуретку, накидывала на плечи простыню и начинала щелкать ножницами. Этому искусству она научилась после школы на курсах, но работать в парикмахерской не стала.

— У многих прыщи и бородавки под волосами, — говорила она. — Не могу я это видеть!

После стрижки Марина шла на балкон вытряхивать простыню, а Сан Саныч подметал пол. В хорошую погоду они ходили гулять в ближайший