— Акинфий Демидович, — я решил потешить самолюбие парня, обращаясь по имени-отчеству. — Ко мне просились ученые немцы. Где они?

— Нынче же, государь-император! — чуть ли не выкрикнул Акинфий и выбежал из кабинета.

Может он и перспективный парень, но что-то слишком резвый и громкий, а должен еще сочетать и качества рассудительности, уметь выслушать, а после делать все быстро, но без лишней суеты. Хотя… Такое маниакальное желание мне угодить даже веселит.

— Государь-император! — не успел я и выпить квасу, как Акинфей уже здесь.

— Не кричи, словно оглашенный! — сказал я, ставшему по стойке «смирно» парню.

— Прости государь, исправлюсь нынче же! — чуть ли не шепотом сказал парень, от чего вызвал у меня улыбку.

— Чего ты опять здесь? Немцы где? — улыбаясь, спросил я.

— Привел, государь! — удивил меня Акинфий.

— Они сидели у дверей? — спросил я.

— Нет, государь-император. Когда ты вызвал Матвея Михайловича Годунова, я отправил за ними. До того, предложил господам немецким испить напитка царского — виска, кабы не заскучали, — докладывал Акинфий.

— Не виска, а виски! А в ином, молодец! — похвалил я парня, не уточняя, что крепкие напитки до обеда — это мовитон.

Додумался же, чем занять Кеплера и Софию Браге, да и время подгадал так, что Годунов уходит, а другие заходят. Когда-то мой хороший товарищ, который имел свой бизнес, говорил, что хороший секретарь — это более, чем экстрасенс. Он должен предугадывать желания босса. Может и Акишки и вырастит такой.

В кабинет входили три человека: одна женщина, мужчина и парень, который являлся переводчиком. Толмач, как я знал, не был профессионалом, а учеником Царской школы. Своего рода практика наиболее успешных учеников с носителями языков. Погружаем в не комфортную языковую среду. Однако, София так же неплохо выучила русский язык.

— Мой друг, Иоганн! — приветствовал я Кеплера, когда все вошедшие отвесили положенные поклоны.

— Мне лестно, Ваше Императорское Величество, называться Вашим другом! — сказал немецкий ученый, и мне показалось, что искренне.

— Я надеюсь, что Вы приехали в Россию работать, а не для праздного интереса? — сказал я, а после обратился к Софии Браге. — София Оттовна, как думаешь, примет ли наше нарождающееся научное сообщество господина Кеплера?

Нет, Браге не приняла православия, чтобы называться по имени-отчеству. Но, как-то я ее назвал на русский манер, и женщине понравилось упоминание в отчестве имя ее отца. Ну, а когда женщине нравится, да еще без ущерба для моей семейной жизни, то почему и не доставить удовольствие в малом? Что же касается религии, то у меня сложилось устойчивое ощущение, что София, скорее, имитирует религиозность, находясь над всеми этими… ну не могу я сказать, «суевериями». Хотя о чем я? Сказал же.

Нужно будет поговорить чуть позже с Браге, как и с ее супругом, который нынче работает в Гусе. Пусть примут православие, если все равно вопросы религии у них не первостатейные. А так, православными, они лучше социализируются в обществе.

— Гоасудар…- София Браге попробовала попрактиковаться в русском языке, но я ее перепил.

— Не стоит, говори на немецком языке! — сказал я.

— Господин Кеплер способен не только стать частью научного общества России, но и возглавить его, — польстила и мне и Иоганну Браге.

Научное общество! Как же это звучит гордо при том, что всех этих ученых всего-то… Хотя от чего это мало? Уже и не так, чтобы мало. С наставниками с Могилевской, Киевской, Слуцкой братских школ, да с теми рудознатцами, которых привлекли Строгоновы, с другими людьми, претендующими называться «учеными», прибавим своих, того же Луку, или Ивана Маслова… Не так уж и мало, получается. Можно задумываться и об Академии наук. Или все же вначале об университете задуматься, который, впрочем, лучше назвать «академией».

— Господин Кеплер, ты приехал работать, или вновь кого сопровождаешь? — спросил я, уже зная ответы.

— И то и другое, государь, — отвечал Кеплер, отвешивая учтивый поклон. — Я убедился, что Ваша страна может быть в чем-то первой в науке. Хотел бы приобщиться к новым открытиям… тем более, что ваши знания…

Все понятно. Он надеяться, что благодаря моим знаниям может вообще взлететь на небывалую высоту в научном мире. Ведь сейчас еще гелиоцентрическая система не доказана абсолютно. Тот же покойный Тихо Браге, брат Софии, был виднейшим ученым, но он порицал Кеплера, что тот увлекается «Коперником». Во что верил Тихо Браге? В плоскую землю? Когда я покинул будущее, были те, кто утверждал о плоской земле, и такие «ученые» вещали даже по телевизору.

А я знаю кое-что и о Венере с ее нестандартной орбитой, Марсе, кометах… если разобраться, так о многом. Бездоказательно, конечно, закономерности объяснить не смогу, но можно же приводить факт, а Кеплер пусть находит доказательства. Но только так… одно практическое дело или изобретение, ну а после «конфета» в виде факта о нашей вселенной. Эх, знал бы… так вызубрил обязательно учебник по астрономии. Хотя, нет, лучше о механике, оптике, строительном деле…

Что касается Кеплера, то он повел себя, как мужчина, чем еще больше снискал у меня уважения. Я знал, что Иоганн еще раньше хотел приехать в Россию, но ухаживал за больной женой, пока она не умерла.

Кроме того, в Праге уже не так комфортно для ученого люда, да и ремесленников. Император Рудольф II продолжает терять свои позиции, отдав титул короля Венгрии Матвею. От того, Рудольфу все более не до поддержки ученых и деятелей культуры.

Ну и еще один факт — резкое ужесточение религиозной политики. Рудольф начал преследование протестантов. Костры инквизиции не горят, как это было в Нидерландах. Однако, администрация Рудольфа действует иными способами: то запретят брать протестантов на определенные должности, то платят им за труд вдвое меньше католиков. И таких нюансов накапливалось все больше. Протестанты выдавливались из Богемии и Австрии, ну а те, кто в меньшей степени проникся учениями Мартина Лютера и Жана Кальвина, стали переходить в католицизм.

— София Оттовна, давайте уже посмотрим, что у вас получилось, — сказал я.

Кеплер это хорошо, даже очень, но София — чудо, а не женщина. Мало того, что она миловидная, даже привлекательная женщина. Главное, что в ее голове столько знаний, при этом, скорее практичных, что многие мужчины могут закомплексовать. Только общество, в котором нет