Шрифт:
Закладка:
Им оказался тот самый высокий мужик который принёс главарю их бумаги. Выронив «маузер» и выпучив глаза тот обеими руками схватился за горло, что-то попытавшись сказать. Но изо рта у него вырвалась только кровь, как и между пальцами. Задрожав и глядя на них безумным взглядом мужик подогнул ноги и повалился набок, содрогаясь в предсмертной конвульсии. Ещё минус четыре… Остался главарь!
Нервы у того не выдержали и он, бросив своё оружие, кинулся бежать в дом. Но сразу две пули догнали его, попав в спину и бросив его вперёд. Лёжа на пороге Йорген захрипел и перевалился на спину, посмотрев на них… Он умирал.
Хайнц, не опуская оружия, подошёл к нему.
— Ты… чёртов… ублюдок… — еле слышно срывались слова с окровавленных губ главаря.
— Знаешь, в России есть такая поговорка… — сказал Хайнц, наконец опустив оружие. — Жадность фраера сгубила! Вот и тебя она тоже сгубила, тварь… Был бы честным — сейчас, живой и здоровый, ехал бы к себе. А так… собаке собачья смерть! Подыхай, сука! — выплюнул он со злостью и, подняв «Люгер» Герберта, с ожесточением нажал на спусковой крючок.
Но пистолет выпустил только один заряд а потом раздался щелчок, напоминая что патронов внутри больше нет. Как оказалось, этого хватило… Йоргена, главы одной из множества берлинских банд, больше не было в списках живых. Как и его людей.
— Командир… — вывел его из оцепенения голос подчинённого.
Мгновенно придя в себя Хайнц тут же обернулся и подбежал к нему. И похолодел… Вся грудь у Герберта была окровавлена. Йорген попал в него всего один раз но даже одна пуля «маузера» с её чудовищной силой наделала делов…
— Герберт! Дружище, успокойся, сейчас я тебя перевяжу… — торопливо заговорил он, нащупывая в кармане упаковку бинтов, тоже захваченную из гостиницы на всякий случай.
Вся рубашка и передняя часть плаща были пропитаны кровью. Похоже, у него большая кровопотеря… Чёрт, его надо немедленно в больницу! Но там будут вопросы… Что же делать-то⁈
— Стой, командир! — закашлялся напарник, от чего кровь ещё больше начала вытекать из него. — Не надо… Я знаю что умираю… Я чувствовал сегодня, помнишь?
— Молчи, Герберт! Просто молчи! — сказал Хайнц, прикидывая как бы его поднять и уложить в машину. — Сейчас я тебя отвезу в больницу, тебя вылечат и ты снова будешь с нами… — успокаивал он, отгоняя от себя мысль что уже поздно. Он его товарищ, и сегодня спас его своими действиями!
— Нет, нельзя мне в больницу, командир… ты сам это знаешь… — ответил Герберт уже потише. Его глаза смотрели в лицо Хайнцу со странным спокойствием а губы пытались улыбнуться. — Не называй меня этим именем, ладно? Хочу умереть Андреем Вальковичем… Так батя с мамкой назвали… Как холодно стало вокруг… — мелко задрожал он и застучал зубами.
Да, при таких признаках это значит что его товарищ точно истекает кровью! Хайнц поднатужился и попытался приподнять Андрея но тот сразу закричал от боли:
— Не надо, Юра!! — по-русски простонал он. Кровь продолжала вытекать из раны несмотря на то что Хайнц худо-бедно смог перебинтовать друга прямо поверх рубашки. — Всё бесполезно, мне уже немного осталось… Ты не думай, я не в обиде… Каждый из нас знал на что шёл и что может погибнуть… Главное, чтобы не зря всё было… Не просто так…
Голос его всё больше слабел и Хайнц в отчаянии огляделся не зная что делать. Точнее, знать-то он знал но просто рука не поднималась. Инструкция гласила что в таких случаях нужно добить напарника и убрать все следы по которым могли бы определить кем был при жизни погибший. Особенно это касалось документов и личных вещей.
Заброшенная улица по-прежнему была пустынна. Только лежащие тут и там трупы бандитов показывали что недавно тут произошла ожесточённая перестрелка.
— Юра, проверь… У того мужика… наши документы в порядке? — затихающим голосом попросил Андрей.
Стиснув зубы Хайнц поднялся и подошёл к трупу. Во внутреннем кармане одежды у того оказались их новые бумаги. Бегло просмотрев их он убедился что всё в порядке.
— Да, Андрюха, теперь мы с документами…
— Вот и хорошо, командир… — прошептал его напарник, снова задрожав. Его лицо побелело и осунулось, на подбородок вытекло ещё немного крови. — Значит, не зря я умираю… Слушай, а я ведь хотел пригласить вас на свадьбу когда вернёмся… Два года за своей Танюшкой ухаживал… — слабо улыбнулся он. — Студентка, комсомолка, красавица… Комсорг своей группы… Такая красивая… Уже согласилась… Жалко-то как… — совсем тихо прошептал Андрей.
Хайнцу пришлось наклониться чтобы услышать его слова. Хотелось сказать что они ещё погуляют на его свадьбе но не стал обманывать себя и его. Тот не заслужил такой лжи во спасении, он уже взрослый и имеет право смотреть правде в глаза.
— Ты это… передай парням чтоб простили если что не так… Я старался как мог но… не повезло… — с трудом услышал Хайнц. — И, если сможешь… к родителям зайди, сочини что-нибудь… ну, там сам придумай… они же не знают ничего про мою работу… И Таньке скажи… что я любил её… Обещаешь?
Глаза почему-то защипало и Хайнц сморгнул чтобы лучше видеть. В горле образовался комок, мешающий говорить. Поэтому он только кивнул, не в силах что-либо сказать.
— Теперь я спокоен… Теперь можно и уйти… Знаешь, я никогда не верил в эти поповские байки о рае на небесах или аде… Это всё опиум для народа… А теперь, похоже, смогу убедиться в этом… Только вот рассказать никому не получится… Как холодно… Как в Москве, в декабре… Мы тогда с Танюшкой на катке впервые поце… — внезапно его шёпот прервался, Андрей сильно вздрогнул, напрягся и через секунду расслабился на земле. Его глаза мечтательно смотрели в берлинское небо, словно он снова оказался на московском катке вместе со своей будущей невестой…
Через минуту Хайнц
